Эволюция войн - страница 32

) на землю и сказали: «Мы не хотим сражаться, войдите в наши дома». Матабеле сказали: «Здесь что-то не так, они говорят так, чтобы у них появилось время собрать больше сил», и в тот же день они бросили короля манансов на землю, разорвали ему кишки и положили его сердце ему на губы, сказав: «Ты лживый человек, у тебя два сердца». Сейчас, когда матабеле приходят в их земли, мананса бегут как можно дальше на запад и говорят: «Мы подданные бамангвато» (одно из племен народа тсвана. – Ред.), а когда на них наступают бамангвато, они идут на восток и говорят: «Мы принадлежим королю матабеле». Они делают так потому, что не хотят сражаться. Другие племена Южной Африки смотрят на них с величайшим презрением и считают трусами». Утверждение Ливингстона о том, что политика мира любой ценой ведет к потере достоинства и хаосу и обрекает людей на бесполезные усилия и раны, кажется, полностью соответствует приведенному примеру. Народ манганджа (район озера Ньяса) похожим образом является совершенно не воинственным племенем – они говорят сами о себе с абсолютной беспечностью, что «у каждого манганджа сердце цыпленка». Следствием недостатка военного духа явилось то, что за пятьдесят лет или около того, прежде чем британцы навели порядок и мир в стране в 1891 – 1892 годах, они были разорены и обращены в рабство своими соседями. «Их язык стал разновидностью общего наречия всего южного Ньясаленда (ныне Малави. – Ред.), потому что на нем говорили рабы каждого племени».

Племя тода (Южная Индия) описывается как совершенно не обладающее военной организацией и как племя очень миролюбивых, спокойных и дружелюбных людей. Риверс, являющийся авторитетом у этих людей, не знает ни одного случая оскорбления, нанесенного одним тода другому, за исключением инцидентов, возникающих при умыкании жен, и никогда не слышал о преступлениях против собственности, за исключением тех, которые связаны с производством молока – главного занятия тода. Более того, он пишет: «Я не слышал ни об одном споре между членами разных кланов или жителями разных деревень по поводу прав на пастбища». Несмотря на то что в настоящее время тода не знакомы с войной и не используют оружие, они тем не менее сохранили в своих обрядах палицу, лук и стрелы – оружие, которое прежде, несомненно, использовалось. В невысоких горах Гаро-Кхасия-Джайнтия, Индия (Ассам), война также не существует, но по совершенно другой причине. Гаро и кхаси, живущие в этом районе, не воюют друг с другом из-за обоюдного страха.

Цейлонское (остров Шри-Ланка) племя ведды (веддахи, ведда) (относящиеся к австралоидной расе. – Ред.) также не знает войны. В XVII веке Ван Гоенс писал: «Они так мирно живут вместе, что редко можно услышать о ссорах между ними и никогда – о войне». Братья Саразен (1893) утверждали, что убийство, грабеж, детоубийство и жестокость совершенно не свойственны веддам, которые живут вместе без раздоров и которые по своей природе смиренны и молчаливы по отношению к чужакам. Вирхов (Вирхов Рудольф, 1821 – 1902, видный немецкий ученый. – Ред.) объясняет нехватку воинственности в их обществе тем, что они еще не сделали шага от охотника к воину. Саразены соглашаются с этим утверждением. Ведды – одни из самых примитивных народов, сохранившихся до наших дней; они добывают средства к проживанию простейшим способом – собирательством и иногда охотой – и практически не имеют представления о собственности. У них до сих пор нет хорошо определенных границ охотничьих угодий, наличие которых может вести к спорам и войнам. Тем не менее нельзя сказать, что им полностью неведомы споры из-за прав собственности. Однажды человек из племени веддов собирал урожай с хлебного дерева, которое считал своим, другой ведд из соседнего района увидел его и заявил, что это дерево принадлежит ему. Они поспорили, потом начали бить друг друга, и в итоге один убил другого. Тогда собралось много людей, и между ними началась такая оживленная битва с применением луков и стрел, что было убито от двадцати до тридцати человек. Другие авторы утверждают, что ведды убивали правонарушителей, смерть одного человека вела к активизации всего клана и к межклановым столкновениям. Таково единственное проявление воинственности у этого народа. Согласно Саразенам, этот зародыш не превращался в настоящую войну, так как после смерти нескольких человек все останавливалось. Результатом боестолкновений никогда не было завоевание; все оканчивалось лишь определением примерных границ между племенами охотников.