Евреи в годы великих испытаний - страница 14

Встав во главе НКВД, Берия стремился подмять и дипломатическую службу. Любое назначение в НКВД, вплоть до курьера и уборщицы, могло быть осуществлено лишь с санкции НКВД. Посланцы Берии, направленные им резиденты НКВД, буквально терроризировали советские представительства за границей. Их смертельно боялись не только рядовые дипломаты, но и многие полпреды. По воле резидента НКВД любой советский дипломат мог быть за 24 часа откомандирован в Москву, где его почти неминуемо ждал арест. В коллективах посольств насаждалась атмосфера страха, доносов, провокаций.

27 апреля М.М. Литвинова в связи с незначительным инцидентом вызвали «на ковер» к Сталину. Присутствовавший при этом И.М. Майский (он был виновником инцидента) рассказывал впоследствии: «Впервые я видел, как сложились отношения между Литвиновым, Сталиным и Молотовым. Обстановка на заседании была накалена до предела. Хотя Сталин выглядел внешне спокойным, попыхивал трубкой, чувствовалось, что он настроен к Литвинову чрезвычайно недружелюбно. А Молотов буйствовал, непрерывно наскакивал на Литвинова, обвиняя его во всех смертных грехах»[6].

В ночь с 3 на 4 мая 1939 г. М.М. Литвинов в присутствии «понятых» – Берии и Маленкова – был смещен с поста наркома иностранных дел, а на этот пост был назначен Председатель Совнаркома СССР В.В. Молотов. Официальная версия отставки М.М. Литвинова, объявленная В.М. Молотовым на собрании работников НКИД, гласила: «Товарищ Литвинов не обеспечил проведения партийной линии, линии ЦК ВКП(б) в наркомате. Неверно определять прежний НКИД как небольшевистский наркомат… но в вопросе о подборе и воспитании кадров НКИД не был вполне большевистским, так как товарищ Литвинов держался за ряд чуждых и враждебных партии и Советскому государству людей и проявил непартийное отношение к новым людям, перешедшим в НКИД»[7].

Для советской дипломатии замена М.М. Литвинова В.М. Молотовым не могла пройти бесследно. Окончательно менялся весь стиль работы НКИД. «Молотов, – пишет в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев, – на меня производил в те времена впечатление человека независимого, самостоятельно рассуждающего. Он имел свои суждения по тому или другому вопросу, высказывался и высказывал Сталину, что он думает. Было видно, что Сталину это не нравится, а Молотов все-таки настаивал»[8].

Иначе характеризуют В.М. Молотова иностранные дипломаты, работавшие в то время в Москве. «Он никогда не проводил собственной политики, – пишет в своих воспоминаниях секретарь посольства США Ч. Болен. – Сталин делал политику. Молотов проводил ее в жизнь… Я никогда не видел, чтобы Молотов предпринял какой-то тонкий маневр, но его упрямство позволяло ему достигать цели… Молотов раболепно относился к своему хозяину». Ему вторит советник немецкого посольства в Москве Г. Хильгер: «Молотов – прекрасный администратор, способный исполнитель поручаемых ему политических мероприятий, и опытный чиновник. Однако, в отличие от своего предшественника по Наркоминделу, он не обладал творческим умом… Сам Молотов, видимо, ощущал свою неполноценность русского чиновника и компенсировал это узким национализмом и глубоко укоренившейся подозрительностью к иностранцам и “космополитам”»