– … из этого следует, – время от времени говорил почётный приват-доцент университета, после чего, стуча мелом, начинал выводить на доске новую формулу.
– … таким образом мы получаем результат, и вращающий момент…
Попаданец поймал себя на мысли, что для него это слишком очевидно. Очередная неувязочка образования двадцать первого века и местных реалий. Некоторые области математики и физики мог бы и сам преподавать в университете… ладно, не преподавать, но знал не хуже преподавателей.
Зато тяжело шло черчение, которое у них в школе преподавали по сути факультативно, поставив для желающих вместо уроков технологии. Самые сложные схемы Алекс понимает на раз, но вот с начертанием уже хуже. Грязненько получается, опыта ведь нет, не ставили в детстве руку.
Не то чтобы критично, но подобные оплошности в инженерной среде считаются признаком непрофессионализма. И тяжело ведь идёт, зараза! Начал ещё в Нью-Йорке, но подвижек мало.
Для местных каллиграфия в детстве – один из основных предметов, да и рисованию детей из хороших семей учат практически в обязательном порядке. Другое дело, схемы у них получаются аккуратные и чистенькие, зато с пониманием оных проблемы. Не ковырялись они с детства в моторах, не пытались разобраться в схеме скачанного в интернете бумажного огнестрела[74]…
Всё так же зевая, добросовестно записывал лекцию. Наконец она закончилась и переговаривающиеся студенты стайками потянулись к выходу. Попаданец привычно не вставал, пережидая, пока схлынет поток.
– Алекс…
– Моё почтение, герр Смит.
Фокадан отвечал на приветствия – после празднования вместе со студенческим братством, он неожиданно оказался достаточно популярным человеком. Не звездой, разумеется, но человек, в котором заинтересован один из старейшин, не может быть одинарным. Плюс кто-то проговорился о ранениях, а в Пруссии к воякам относятся с большим уважением.
– Елон, – кивнул датчанину-старшекурснику, поджидающему на входе, – сразу ко мне?
В пансионе Алекс приготовил на спиртовке грог[75], уже зная пристрастия репетитора. Пока датчанин блаженно жмурился, отхлёбывая из здоровенной кружки, леча начинающуюся простуду, а заодно и похмелье, пододвинул к стене чертёжную доску и разложил бумаги.
* * *
Выхватить, уйти в перекат, щёлкая вхолостую курком по импровизированной мишени. Теперь в падении назад, выхватывание и стрельба с колена.
Полчаса спустя, окончательно запыхавшись и пропотев, начал отжиматься, приседать, качать пресс. Без фанатизма, но сотню отжиманий и триста приседаний делает легко. Впрочем с его теловычитанием это не сложно. Мог бы и больше, но ориентируется на скорость и координацию, не увлекаясь чрезмерно физикой. Толку-то мясом обрастать, если оно сгорает при любой болезни?
Подобная физкультура не ежедневная, но пару-тройку раз в неделю – в обязательном порядке. Достаточно, чтобы держать себя в приличной форме, а большего ему и не требуется. Вместе с фехтовальным манежем получается более чем прилично.
Завершив всё получасовым боем с тенью и героически её повергнув, попаданец разделся, обтёрся мокрым полотенцем и сменил пропотевшее бельё.
В последние недели ощутимо потряхивало, потому-то и налёг на спортивные упражнения сверх меры. С револьвером едва ли не каждый день скачет, к Майлзу по пять раз в неделю ходит.
Застоялся или чуйка работает? Алекс предпочитает думать, что застоялся, но паранойя в голос вопит о надвигающихся неприятностях. После Рождества начались странноватые вещи, по отдельности легко объясняемые случаем. Встреча одного и того же мутноватого типа в разных концах города за один день, и что характерно – в другой одежде.
