Представив себе полное ярости личико Лилли, Эвви невольно улыбнулась.
– Кажется, я понимаю, откуда у нее эти мысли, – высказалась она.
– Их педагог сказала мне, что отправит ее на перевоспитание домой. «Тайм-аут» называется, – продолжил Энди. – Я сказал, что эта идея мне нравится, и она добавила: «Было бы хорошо последить дома за уважением…» – «Уважением к вам», – уточнил я, а она ответила: «Да, но еще и… к собственности». Мне думается, что мы говорили о том, чтобы научить ее уважению к молоку, – продолжил рассказ Энди. – А иначе что же еще она могла хотеть от меня? Что это за «уважение к собственности»?
– Чистый капитализм… – заверила Эвви.
– Возможно. В любом случае, я поработаю над тем, чтобы научить Лилли уважать своего воспитателя. И еще молоко.
– Почтение к молоку? – пошутила Эвви. – Реверанс перед молоком?
– Нет. – Энди отодвинул чашку с кофе, чтобы получить новую порцию от Марни, молодой мамы с фиолетовой полоской в волосах, которая уже в течение нескольких лет была их постоянным официантом. – Я должен сказать тебе, что Лилли в детстве была очень вредной, но почему, я не знаю. Удивительно, как она еще любила меня при всей ее вредности. На днях я заехал за ней, а она кричит: «Папа! Обними меня!» Кричит громко, как обезьяны-ревуны. Наверное, не стоило думать об этом так, словно она…
– Джерри Орбах[3].
– Из «Грязных танцев»? – нахмурился Энди.
– Из сериала «Закон и порядок»!
– Ах да, Джерри Орбах, – замешкался заботливый отец. – Я хотел сказать, что она упрямая, и это, конечно, здорово. Но я не хочу вытаскивать ее из тюрьмы, когда ей исполнится девять.
Эвви снова улыбнулась и попыталась пошутить:
– Жду не дождусь, когда Лилли войдет в подростковый возраст.
– Но она же может переехать к тебе.
– О, нет. Начнутся циклы, повсюду лифчики, она начнет водить мальчиков, а я живу одна.
– Ну, это… пока одна, – возразил Энди. – Я хотел спросить тебя: ты все еще думаешь о сдаче квартиры в аренду?
– Конечно, почему бы нет, – ответила Эвви, прожевав кусочек бекона.
– Ты ведь сейчас не пользуешься квартирой, верно?
– Ну, разве что для того, чтобы лежать на полу и среди ночи размышлять о своем горестном существовании.
Энди перестал жевать, и его брови поползли вверх.
– Шучу. – Сказала она, решив, что он все равно не поймет, только будет зря волноваться. – Я давно не была там.
– Знаешь, это как оставить деньги на столе и уйти. Ну, с финансовой точки зрения, – пояснил Энди. Его логика была безупречной. Возможно, он сейчас искал подвох в словах Эвви.
– Наверное, ты прав, – с некоторым подозрением кивнула она.
– Не наверное, а точно, – многозначительно произнес Энди. – Твой рукав в сиропе.
Она промокнула липкую точку на манжете своей рубашки.
– Ты хочешь, чтобы я сдала квартиру кому-то конкретно? Ты что, выселяешь Роуз[4] так скоро?
– Ха! – начал Энди без всякой улыбки на лице. – Конечно нет! Я думаю, что детям должно быть не меньше десяти, прежде чем они смогут быть полностью независимыми.
Он сделал глоток кофе.
– Кстати, пока я не забыл. У Роуз через неделю танцевальный вечер и она попросила меня передать тебе одну просьбу. Она хотела бы, чтобы ты пришла и сделала ей прическу и, главное, косы.
Роуз было всего семь лет, но она уже не доверяла отцу не то что завить волосы, а даже сделать поделку для школы – машинку из спичечного коробка.
– Она обо всем подумает, – добавил Энди. – А на днях она перестала называть меня «папа», теперь только «отец». Совсем как в «Маленьком домике в прериях»
