Юра ничего не ответил, встал со стула, потянул за ручку входную дверь и вышел.
Ни к какому Вовке он не собирался идти. Пускать мысли на самотек, «как течет вода в реке», в его намерения тоже не входило – мозг для того и предназначен, чтобы человек думал, что и как делать, а не плыл по течению. Но когда доктор сказал, что дома занимался другими делами, а не глаженьем – Юра, как тогда в случае с Ниной, ощутил привкус неправды. И этот «привкус» сильно обесценил все сказанное Сантиповым ранее. У парня в голове созрел свой план. Прежде всего необходимо практически убедиться: улавливает он чужие мысли или нет? Сейчас это сделать несложно. Если тревожившая его во время беседы с доктором мысль о невыключенном утюге не была «игрой воображения», то в данный момент из окон докторской квартиры валят клубы черного дыма. Но даже если это не так и пожар давно потушен, трещины в оконных стеклах и оставшиеся на них следы витавшей по квартире копоти все равно будут свидетельствовать о том, что он был.
«Жаль, конечно, Игнатьевича, – продолжал размышлять Юра. – Они с отцом давно дружат, и со мной дядя Витя всегда уважительно разговаривает, подарки классные дарит, в футбол учил играть… Хороший дядька. Но если бы я ему сразу, как увиделись, сказал об утюге, он все равно бы не поверил, как не поверил в конце беседы. На психбольницу намекнул…».
Так, размышляя о докторе и обо всем, что было сказано в ходе беседы, Юра быстрым шагом прошел две автобусные остановки, завернул под арку двора, остановился, поднял голову, взглядом отыскал на третьем этаже пятиэтажки окна докторской квартиры – стекла были чистые и без трещин. Он перевел взгляд этажом выше, оглядел другие окна – нигде никаких признаков прошедшего пожара.
«Похоже, я немного нафантазировал, – мелькнула мысль и сразу за ней: – Но отсутствие дыма и огня может означать, что включенный в розетку утюг стоит на термостойкой подставке, просто согревая воздух. Надо подойти вплотную к входным дверям и принюхаться!»
Без долгих раздумий он бросился к подъезду, набрал написанный на стенке мелом секретный код, открыл двери и взбежал по лестнице на третий этаж. Приник носом к замочной скважине докторской квартиры – никаких особых запахов, и температура нормальная. Может, в квартире после ухода дяди Вити кто-то еще остался – гость или родственник – и выключил утюг? Нажал на кнопку звонка. Знакомой трели не последовало – звонок не работал. Нажал еще – тишина. С силой несколько раз постучал кулаками в дверь, повернул ручку, потянул на себя – заперто. За соседской дверью раздались шаги, кто-то изнутри повернул ключ. Не ожидая, когда сосед выйдет на площадку, увидит и узнает его, Юра развернулся и бросился бежать вниз по лестнице.
Выбежав во двор, он еще раз окинул взглядом окна одиннадцатой квартиры, вышел через арку на улицу и направился в сторону Волги. На берегу реки присел на стоявшую в тени деревьев лавочку, задумался. «Возможно, доктор прав и улавливание чужих мыслей – плод моей фантазии. Но ни поверить в это, ни отвергнуть невозможно – слишком много пространства для сомнений. В истории с утюгом сейчас не прозвучало ни четкого „да“, ни четкого „нет“. И никогда не прозвучит. Если даже Игнатьевич вышел из дома, оставив утюг включенным, он в этом уже не сознается – солжет во спасение меня от психбольницы! Надо цепляться за что-то другое. За что? Доктор довольно убедительно отверг или привнес частички сомнений во все мои истории об „улавливании чужих мыслей“. С другой стороны, мама как-то рассказывала о другом докторе, докторе Коновалове, который утверждает, что все сущее проистекает из единого информационного поля. Но если это так, то разве, настроившись на определенную волну, любой из нас не может считывать мысли другого? Где истина? Все кругом теперь находится в каком-то подвешенном, неустойчивом состоянии. Ничего определенного».
