Но меня это не останавливало!
Очередной прилет Лео чуть не смел мои планы в овраг, подобно внезапному горному оползню. Ведь надо ж такому случиться, что прилетел он именно в тот день, когда, оставив позади себя стены монастыря и распрощавшись с Аглаей, я отправилась в путь. Полагаю, не обошлось здесь без Самдинг, наверняка она рассказала Лео, что я собираюсь покинуть монастырь. Неспроста он примчался…
С Лео мы буквально столкнулись лоб в лоб на узкой тропе, где он, выслушав меня без каких-либо эмоций, предложил вернуться назад в монастырь, чтобы все тщательно обсудить.
Я отказалась, не желая делать в прошлое даже и полшага.
– Тая, ты хотела уйти вот так, не попрощавшись? По сути – ты просто сбежала! – с ходу заявил он.
– Но ты бы не одобрил…
Лео держал эмоции под контролем, но было видно, что моя затея вызывала в нем сильное негодование. Поступая разумно, он не стал перечить сразу, прислушиваясь к обретенной с годами мудрости, которая похлопывала его по плечу своей изящной ладонью с нежным маникюром, шепча на ухо слова о пользе сдержанности, о вреде вспыльчивости и о бесполезности навязчивости. Эта ученая дама, словно ясновидящая, понимала, что я все равно сделаю по-своему. И лобовые атаки тут не помогут. Уж если на то пошло, то скорее четко выработанная пошаговая стратегия, хитрость, немного нахальства и, как ни странно, тонкое взаимопонимание могли бы сделать свое дело – но не в случае со мной. Лео злился, ему хотелось поспорить с этой утонченной красавицей, опровергнуть ее доводы, но он с грустью осознавал, что она права. В доказательство тому меня прожигал беспощадный взгляд ледяных глаз, походящий на отколовшиеся куски айсберга.
Лео находился в замешательстве.
Настал тот день, который он отдалял как мог. Внутри разумного и властного человека в данный момент шла непримиримая борьба.
На ринг стали выскакивать один за другим провокаторы в нелепых одеяниях: гордыня – укутанная в павлиньи перья; властолюбие – в помпезных кроссовках с сигарой; заносчивость – на высоченных ходулях, разукрашенная, словно вождь племени чероки…
А малышка-спесь и вовсе лезла под канаты сломя голову, она – натягивая боксерские перчатки прямо на ходу и вереща грязные ругательства – подстрекала сдержанную мудрость к бою. К чести последней, она и ухом не повела, едва эти выскочки появились на пороге, закрыв демонстративно дверь перед носом крикливых коллег.
Лео понимал: это не тот случай, где можно приказать или заставить, как он к тому привык…
Во-первых, знал мой упертый характер и несгибаемую волю, наблюдая как с годами их внутренний стержень становился только прочнее. А во-вторых, прекрасно помнил тот день, где много лет назад поклялся не становиться на пути моих желаний, понимая, что и я о нем не забыла.
Возможно, он тешил себя надеждой, что годы сотрут неприятные воспоминания и боль в моем сердце утихнет. Я успокоюсь, вырасту, стяну с себя прошлое, словно свитер, взгляну на жизнь под другим углом, и тот договор у черного камня потеряет свою силу. Но так не произошло – сейчас мы сверлили друг друга взглядом, и он понимал, что я ничего не забыла. Как и те слова, сказанные на траулере, тайно вывозящем меня из России, трюмы которого были забиты множеством ящиков цвета милитари.
Вдобавок к клятве у нас была заключена сделка несколько лет назад, в тот злосчастный день, когда я поведала Лео о своих способностях проникать в чужое сознание. А будучи человеком делового мира – пусть и нелегального – он хорошо знал цену таким договоренностям.
