– Кузенька! – заворковала девочка и ласково погладила мохнатую черную спинку. – Правда, он очень красивый?
– Так Кузя – это паук? – проявил Леня удивительную догадливость. – Боже мой, а я-то подумал… но какой он большой!
– Да нет, что ты! Он еще совсем маленький! – девочка продолжала гладить паука, и Лене показалось, что он тихонько замурлыкал, как Аскольд, когда у него бывает хорошее настроение. – Ты не видел больших! Он вырастет в половину этого стола! Ведь он – птицеед, а они – самые большие пауки на свете!
– Что это? – раздался вдруг за спиной у Светы испуганный Лолин голос.
– Это Кузя, – одновременно ответили Леня и его новообретенная дочь.
– Это – паук? – шепотом спросила Лола и тут же, не дожидаясь ответа, оглушительно завизжала.
– Лола, Лолочка… – Маркиз подскочил к ней и попытался погладить, но получил затрещину.
– Не приближайся ко мне! – кричала Лола. – Не трогай меня этими руками! Ты ими трогал это!
– Да не трогал я его! Лолочка, успокойся, я тебя очень прошу!
– И не подумаю! Сейчас же выкинь это в мусоропровод! Или нет, он оттуда выползет! Лучше спусти в унитаз! Хотя нет, он и оттуда… сейчас же его куда-нибудь унеси!
– Кузю? – взвизгнула Света. – Кузю в мусоропровод? Кузю в унитаз? Тогда и меня можете выбросить туда же!
– Я бы с удовольствием, – пробормотала Лола, – да вот этот идиот, которого тебе удалось обдурить, будет возражать… – и она кивнула на Леню, – кроме того, я боюсь, что момент уже упущен – ты не пролезешь ни туда, ни туда…
– Лола! – воскликнул Маркиз. – Как ты можешь? Ведь это моя дочь!
– Дурак! – коротко бросила Лола. – В общем, так: чтобы через десять минут этой дряни здесь не было!
Не уточнив, кого она имеет в виду под «этой дрянью», Лола во второй раз за это утро с гордым видом покинула комнату. Все ее намерения действовать не силой, а хитростью и сменить тактику пошли прахом, как только она увидела мохнатое восьминогое страшилище. Теперь Лола была полна ненависти и злобы. Еще она была в ужасе. Лола с детства очень боялась пауков. Мышей она тоже боялась. И крыс. И змей. А также ящериц и пушистых гусениц. Но пауков Лола боялась больше всего остального.
Света, проводив ее испуганным взглядом, склонилась над пауком и, всхлипывая, забормотала:
– Не бойся, Кузенька, я тебя не дам никому в обиду! Если тебя выгонят – я тоже уйду, мы уйдем вместе! Я не дам тебе пропасть… мухи везде найдутся, на вокзале их даже больше!
Вытерев слезы своим неизменным платком, она загнала паука в коробку, встала и, горестно сгорбившись, направилась к дверям.
– Ну, прекрати! – Леня попытался остановить девочку, неловко взяв ее за плечо. Света сбросила его руку и твердо проговорила:
– Если нельзя остаться Кузе, я тоже не останусь.
– Да ладно, не обращай внимания на Лолкины слова, она отходчивая! Это только первая реакция, и ее можно понять – все-таки твоего Кузю можно с непривычки испугаться…
– Да что в нем такого страшного? – Света прижала коробку с пауком к своей груди. – Он же такой симпатичный…
– Ну, он такой мохнатый…
– Что же, по-твоему, лучше чтобы он был лысый, да? Ты же ведь, например, не лысый!
– Ну, и потом, у него шесть ног…
– Сколько? Да ты что – с дуба рухнул? У пауков не шесть ног, а восемь! Чему тебя только в школе учили!
– Восемь? – удивленно переспросил Леня. – По-моему, шесть ног – это и то слишком много, а восемь – это уже явный перебор… и разве можно так говорить со взрослыми?
