Фабио Капелло. Босс - страница 5

Геррино служил в артиллерийском подразделении, когда в апреле 1941 года итальянские военные силы вторглись в Югославию. 8 сентября 1943 года Италия неожиданно вышла из войны, заключив «перемирие», как говорят итальянцы, и Геррино застрял на территории нынешней Хорватии. Он вступил в гонку со временем, чтобы безопасно добраться до дома, пока ему не пришлось бы пострадать от последствий падения Муссолини. К несчастью для отца Фабио, эту гонку он проиграл. Перед лицом мести немцев своим прежним союзникам за их решения Геррино оказался совершенно беспомощен.

«Он сел в поезд в пять часов утра и доехал до города Фиуме (теперь входящего в состав Хорватии), где был арестован немцами и отправлен в плен, – объясняла Эвелина. – Это было началом двух-трех самых тяжелых для него лет».

И момент ареста, и страна, где Геррино был выдан немцам, все еще имеют для семьи Капелло особое значение. Даже в новом веке Фабио Капелло помнит. Можно утверждать, что Хорватия с тысячью ее прекрасных островов не входит в число любимых стран Капелло. И как бы это было возможно, когда для его отца она стала воротами в ад на земле.

Вместе со многими другими итальянскими военнослужащими Геррино был отправлен в Германию, чтобы вскоре начать там самое крупное личное сражение – битву за выживание в условиях голода под бомбами союзников. «Он много времени пробыл рядом с границей с Нидерландами, – добавляет Эвелина. – Немцы постоянно их перевозили. И когда они (союзники) бомбили Нюрнберг, он был там. Он сказал, что они сбросили так много бомб, что ему не хватает слов, чтобы это описать».

Фабио не появился бы на свет, если бы одна из этих бомб накрыла итальянских заключенных, или если бы нечто похожее случилось бы с Эвелиной в далеком Пьерисе. Вспоминает Бьянка: «Рядом с нами тоже падали бомбы, я думаю, они пытались разрушить железнодорожный мост через ближайшую к нам реку. Я помню, как моя мать носила меня в убежище на руках».

Что же касается Геррино, то самой реальной угрозой его мечтам о возвращении домой, к жене и маленькой дочери, был голод. До некоторой степени ситуация была столь же ужасна и для его жены, которая знала, как много ему приходится страдать, из редких писем, что до нее доходили.

Бьянка объясняет: «В письмах отец просил мою мать: «Пожалуйста, пришли мне что-нибудь поесть, все, что можешь, пусть даже объедки, которые у вас остаются, хоть корки от поленты». Но в Италии все было разрушено, и мы жили очень, очень бедно и имели очень мало».

Несмотря на царящий хаос, мать Фабио делала все, что могла. «Я писала ему каждую неделю и посылала корзины с едой, но не думаю, чтобы доходило из этого много, – объясняет Эвелина. – Иногда ему тоже удавалось написать и попросить сигарет».

Но сигареты не могли сохранить Геррино жизнь, и его тело начало усыхать. И еще Геррино имел возможность видеть, как хорошо обращались с другими заключенными в некоторых лагерях, будто те находились в отпуске, и это только усиливало его страдания. «Американцы пользовались защитой и поддержкой Красного Креста, – объясняет Бьянка. – Некоторые из них даже играли в теннис».

Поэтому Геррино научился помогать себе и другим сам. У него не было ничего, чем можно было бы питать тело, но оставалась возможность питать ум. Бьянка трогательно рассказывает о том, как отец Фабио преодолевал превратности своей судьбы. «Испытывая страдания в концентрационном лагере, – говорит она, – он выработал привычку забываться, не закрывая глаз. Он говорил себе: «Я снова дома, в Пьерисе, и все хорошо». Он был оптимистом, как и все мы в этой семье, и его позитивное мировосприятие помогало и другим остаться в живых. Я знаю это, потому что через три года после окончания войны, когда мне было восемь, мы получили посылку с торрончини (кусочками нуги) и ликером. К посылке прилагалось письмо от человека, который был вместе с Геррино в концентрационном лагере. Он писал: «Это – чтобы сказать Вам спасибо, потому что без Вашего позитивного настроя я вряд ли бы выжил».