– Значит, поэтому некоторые остались жить здесь?
– Значит. А может, и не поэтому. У каждого свои мысли на сей счет. Здесь не принято об этом расспрашивать.
– А что, если…?
Но Мастер намеренно отвернулся, чтоб не смущать мальчика, делающего важнейший в своей коротенькой жизни выбор. Он не видел, как будущий Волшебник подставил руки под обе струи и, зачерпнув по пригоршне из обеих, смешал.
И немедленно выпил.
– Три ключа – синий, желтый и красный – открывают дверь.
Мастер вздрогнул, услышав за спиной ставший неожиданно глухим голос мальчика.
– Идем к Хорошей! – быстро сориентировался Мастер.
В Умрутном, как и в любом другом уважающем себя городе, разумеется, был волшебник. В данном случае – волшебница. Она была не плохая, не злая, не добрая – просто хорошая. Так ее в народе и прозвали.
– А кто это?
– Волшебница из Умрутного города. Ее настоящее имя – Победа. Но ей самой оно не нравится.
– Твердое.
– Она говорит то же самое, – поднял бровь мастер.
Дом Хорошей-Победы был ближайшим к источнику. Волшебница уже вышла на крыльцо – в отличие от Мастера, она все видела в окно. И она видела то, чего ни Мастер, ни мальчик не могли еще заметить.
– Желтый ключ скоро иссякнет, – вместо приветствия констатировала она.
– У мальчика биполярная монохромность.
– Теперь – да.
– Что это такое? У меня было каменное сердце…
– Сколько приступов ты пережил?
– Два. Второй – совсем недавно.
– А первый?
– Меньше года назад.
– Тогда понятно, почему вы сразу поспешили к проклятому Рандому. Мало кто переживает третий приступ каменного сердца. А четвертый не переживает никто. А с чего ты, Мастер, решил, что у мальчика монохромность?
– Он знает о ключах.
– Да что за болезнь у меня теперь?!
– Биполярная монохромность, – хором ответили Мастер и Хорошая.
– В просторечии – серь. У меня тоже монохромность, только триполярная – серь буромалиновая. Твоя биполярная, простая, серая, – добавила волшебница.
– Серая серь?
– Да, серь серая.
– И как ею болеют?
– Это болезнь волшебников. Особенных волшебников, которые владеют магией цвета…
– Но я-то не волшебник! Наш друид сказал, что во мне вообще ни капли чар нет!
– Теперь есть.
Когда первый приступ прошел, Мастер уже исчез. Волшебник очнулся, спеленатый простынями, лежащий на скамье в доме Хорошей. На лбу было что-то холодное и мокрое. Первой мыслью пришедшего в себя было: тряпка или все-таки лягушка? Громкий квак подтвердил его худшие опасения. Волшебник заворочался, пытаясь сбросить с себя непрошеную гостью, но та словно прилипла ко лбу.
На шум возни появилась волшебница:
– Тихо, тихо!
– Сними ее! Пожалуйста!
– Не могу. Это твоя лягушка, ты ее Царевной назвал.
– О, нет! Значит, это был не сон!
– А что тебе снилось?
– Все было такое зеленое! Мне стало страшно, и я побежал… нет, как бы полетел… вылетел из себя что ли…
– Такое бывает, ты покинул свое тело.
– И я летел-летел, а все было зеленое, – Волшебника начала бить мелкая дрожь.
– Все хорошо, это был приступ. Первый, самый тяжелый.
– А потом я встретил на пути девочку. Она была зеленая и некрасивая. Я сказал ей: «Я сделаю тебя царевной, самой красивой на свете!» – и превратил ее в лягушку! Почему я так сказал?! Почему я так сделал?! – он заплакал.
– Не плачь! Она станет царевной, обязательно станет! – Хорошая стала распутывать стягивающие Волшебника простыни, – кстати, ты уже третий день гостишь у меня, а мы так и не познакомились, – она попыталась улыбнуться.
