Фабула. Монология в двенадцати меридиях - страница 18

Конкретно в православии лично меня еще крайне напрягает метафизический вопрос неопределенности. Если есть умершие грешники и праведники, то где их души сейчас? Ведь страшного суда еще не было, я бы заметил. А раз так, то куда же все отправляются после смерти? Католики хоть потрудились придумать чистилище, лимб и прочие закоулки обетованного, где души могут спокойно почалиться до Апокалипсиса. А у православных этот момент вообще не объяснен по-человечески. Получается, все умершие зависли на паузе невесть где. А ведь есть, например, святые. Что с ними? Они уже в раю по внесудебной процедуре, по сделке со следствием? Везде блат! Или души таки распределяются в места посмертного базирования уже сейчас? Тогда зачем Страшный суд? Может, это как бы аудиторская проверка, которая должна рассмотреть ранее вынесенные решения? Или там у них Риманов тензор кривизны пространства-времени имеет необычную величину, а потому Апокалипсис был, есть и будет одновременно? Православная система загробной жизни вызывает много вопросов. Но говорить об этом Диме нельзя. Зачем кормить соперника своими собственными доводами в пользу его точки зрения?

– Патриарх Кирилл с тобой не согласен. Он утверждает, что после смерти мы все попадем в ад, если будем плохо молиться. Я ему верю больше, чем тебе, – он по утрам выступает на втором канале, а это государственное телевидение.

– Вот ты умничаешь и не знаешь, что в третьем веке нашей эры был какой-то Собор. То ли Всехристианский, то ли Вселенский. Я в этом не разбираюсь. На этом соборе патриархами было принято решение инкарнационную модель из Библии убрать. Кто знает, что было на уме у парней, которые считали правильным сжигать людей на кострах за инакомыслие… Возможно, в самом известном на свете писании исходно говорилось о том, что человеческое сознание вечно и оно не исчезает бесследно, а перерождается в другом теле. Скорее всего, попы реально что-то намутили. Ведь контролировать народ с помощью страха оказаться в аду с кочергой в жопе значительно проще, чем признать, что жизнь на самом деле не кончается после смерти, а просто меняет оболочку. Кстати, такого места, как ад, вообще не существует. Богу не хочется никого наказывать – он всех любит поголовно. А всякие котлы с кипящей смолой и прочее посмертное садомазо – это чисто человеческая придумка для контроля над массовым сознанием.

Дима отбарабанил свою речь с таким звенящим превосходством и осознанием собственной правоты, что не хватило только звука фанфар в конце тирады.

Я тем не менее засомневался в правдивости приведенных моим оппонентом аргументов, как бывало более-менее каждый раз, когда Миронов вдруг начинал оперировать историческими цифрами и фактами. Мой предприимчивый товарищ обыкновенно позволял себе гениальную неряшливость в вопросах, касающихся событий прошлого любой степени давности. Сам Дима по этому поводу ни капельки не переживал, брезгуя в равной степени как официальной наукой, так и общепринятыми представлениями о линейности времени. Мне же отчетливо помнилось, что христианство узаконили только в начале четвертого столетия, а до того у епископов, кажется, были проблемы посерьезней, чем переписывать Библию ради удобства управления быдлом, – им бы самим выжить в подполье. Не уверен, что в те дремучие времена вообще были какие-то Соборы.

Но если уж пускаться в откровенные рассуждения о христианской морали, то следует честно признать: я тоже считаю ее подозрительно удобной с политической точки зрения. Библия предписывает нам смирение и послушание, не так ли? Отдавать десятину церкви и не шалить при жизни с перспективой обрести покой на небесах. Действительно ловко получается – почему бы не повязать население по рукам и ногам религиозной этикой, если оно само дается? Очень удобный способ держать прихожан в повиновении. Там, где силовые методы оказываются неэффективны, на помощь придут духовные скрепы. Можно, например, посылать в крестовые походы детишек ради вящей славы господней или жечь на костре красивых брюнеток, если вдруг они тебе не дают. И ведь работало! Работало действительно неплохо, но только до поры до времени. Сейчас, сквозь пыль времен, средневековая Европа кажется не чем иным, как ареной непримиримой борьбы церкви со своей паствой за право посредничать в диалоге с Богом. Его высокопреосвященство нам обещал на небе райское блаженство. Покуда жизнью живем земной, пусть похлопочет он за нас пред сатаной.