Боль пронзила его внезапно. Как будто кто-то с размаху воткнул в него длинный зазубренный нож. В глазах потемнело, и тут же темнота сменилась яркой стремительной вспышкой. Он заорал, отпрянул от нее, схватился за живот, повалился на пол, прижимая колени к груди. Боль проворачивалась внутри него раскаленным штырем, разрывая его на куски. Он кричал, прижавшись лицом к холодному мокрому полу, он беспомощно перебирал ногами, не находя опоры. К боли добавились острые ритмичные спазмы. Безжалостные, они скрутили его в тугой шершавый узел, не позволяя подняться. Он и не смел пытаться. Он так и лежал на полу. Беспомощный, задыхающийся. Жалкий. Он исторгал из себя кислые комья непереваренной пищи, рвота сопровождалась новыми приступами невыносимой боли. Девушка поспешно оправила юбку, перешагнула через него и выбежала из туалета. Это было последнее, что он увидел сегодня.
– У Вас рак, – сочувственно сообщил врач, равнодушно глядя на него выпуклыми провалами глаз. Он явно не был мастером переговоров.
Егор смотрел на него не мигая. Он медленно осознавал это короткое мерзкое слово, пропускал его через мясорубку собственного сознания, тормозил его, как мог, чтобы размыть свою новую реальность, сгладить ее острые края, которые безжалостно впивались в мозг своей непримиримой, разрушительной кривизной. Уничтожая его. Не оставляя ничего, кроме жалкого временного отрезка, отмеренного ему для того, чтобы успеть смириться с мыслью о смерти.
– Она истязает себя.
– Что Вы имеете в виду?
– Я видела следы на ее теле. Полосы, как будто от ударов плетью.
– Она это как-то объяснила?
– Нет.
– Как у нее с социальным аспектом? Она общается с кем-то? Ходит на работу?
– У нее нет друзей. Она ни с кем не встречается… из молодых людей, я имею в виду. Она работает бухгалтером. Женский коллектив, в основном люди в возрасте. Но, мне кажется, она общается с кем-то в сети. Я слышала голоса из ее комнаты.
– Голос или голоса? Вы слышали только ее голос? Или чей-то еще?
– Я слышала мужской голос. Но, возможно, мне показалось… Или она смотрела фильм.
– Вы живете вместе?
– Я живу за границей. Приехала сюда по работе. Я навещаю ее, почти каждый день.
– Когда Вы стали замечать все эти странности в ее поведении?
Какое-то время она молчала. Сидела, обхватив себя руками, словно спасаясь от холода, устремив неподвижный взгляд в аккуратно разлинованный пол. Потом собралась с силами, сделала глубокий вдох, посмотрела на своего собеседника.
– Я приехала неожиданно, неделю назад. У меня были ключи от ее квартиры. Я нашла ее на полу в ванной, она находилась в какой-то прострации. Бормотала что-то, все время смотрела вверх. В потолок. Она была голая. Дома был полный бардак. Это было ужасно. Ужасно…
– Вы сделали что-то, чтобы ей помочь?
– Я одела ее, принесла воды… Хотела вызвать «Скорую», но она быстро пришла в себя. Она обрадовалась моему приезду. Обняла меня… – она судорожно всхлипнула, схватила со стола ручку, стала вертеть ее между пальцев, чтобы отвлечься и не разрыдаться у него на глазах.
– У нее были какие-то стрессы, переживания в последнее время?
– Я не знаю. Мы мало общаемся. Но, думаю, вряд ли.
– А в детстве?
Она вздрогнула, медленно подняла взгляд на человека, сидящего перед ней.
– В детстве… – она повернула лицо к окну. Так ей было легче. Ненамного, но легче. – В детстве ее избивал отчим. Унижал. Оскорблял. Был жесток с ней.
