.
Тяжелый путь: ночь, серпантин, закладывает уши от подъема на высоту. Временами было откровенно страшно. Все клевали носом, брат рулил, бодрясь из последних сил. Вдруг за окном появилась деревня Санта-Клауса, не иначе! Нарядные огоньки, аккуратные домики, все такое «ми-ми-ми», какая-то нереальная территория. Проехав волшебство и забравшись так высоко, что выше только звезды, мы нашли гостевой дом. Администратор ждал, хотя был второй час ночи. Без промедления и с большим наслаждением мы упали на самые мягкие в мире одеяла.
Из плюс сорок четыре – в плюс четыре! Вот где лучший сон! Поразительная картина за окном – срочно захотелось увидеть это без стекла. Плотный туман скрывал часть пейзажей, но такую природу не спрячешь. Случайность завела нас в фантастические места. Может, и правда все случайности не случайны? Глубоко задумываюсь, застревая взглядом на альпийских лугах.
Итак, завтра нам улетать, а мы еще не в Германии даже. И Нойшванштайн16 не видели. (Спустя несколько часов мы его посмотрели, пообедали в местном ресторане и испили там же сваренного вкуснейшего пива.) Неужели завтра самолет?!
На самом деле лететь в Екатеринбург с ворохом разнообразных, ярких, по-новому шуршащих впечатлений – особое удовольствие. Я очень люблю встречи с родными по возвращении, веселую «раздачу слонов» и отпускную ауру, которая заражает настроением остальных. Мое лицо после отпуска всегда выдает все подробности приключений – эффект, на который не способна ни одна косметическая процедура.
Я в России.
Последние три дня Антонио сходил с ума от нетерпения, желая узнать, какой же след оставила в моей душе, а желательно сразу в сердце, наша встреча. Он обстреливал меня вопросами о том, что именно я рассказала о нем родителям и какое мнение у них сложилось. Думаю, ответом он был расстроен: я погасила его энтузиазм общей фразой. Он сразу заметно сник, так как готовился к подробностям. Видимо, ему наше свидание представлялось настолько масштабным, что должно было непременно войти в историю одной русской семьи, разделив ее жизнь на «до» и «после». Он во чтобы то ни стало хотел прояснить статус наших отношений, с чего-то решив, что мы можем быть больше чем друзьями, которыми мы даже не были.
У меня сразу начался процесс отторжения, но тем не менее дружбу я предложила. Он вышел из себя, чем сильно напугал: память услужливо подсунула все тревожные моменты, подкрасив их изображением итальянских глаз-маслин, сверкающих фанатичным огнем из черных глубин. В общем, грубую итальянскую истерику в его исполнении я сразу свернула.
И мое молчание длилось полгода.
Антонио довольно быстро успокоился и робкими поползновениями в виде жалобных сообщений нащупывал почву для возврата в прежнее русло наших псевдосемейных отношений. Я игнорировала эти попытки. Даже его сентиментальное сообщение о землетрясении на Искье, которое случилось по моим следам, не изменило моего решения.
Его изменил Новый год. Ведь даже злые ведьмы добреют в преддверии Рождества. Правда, вместе с итальянцем под амнистию попал и мой муж – после девяти месяцев раздельного проживания и девяноста девяти его просьб ко мне дать ему второй шанс.
И моя жизнь снова потекла по двум направлениям – в реальном и виртуальном пространстве. Прискорбно было то, что суррогатный муж, коим я окрестила Антонио, больше интересовался событиями моей жизни, чем настоящий, который своим отношением к семье напоминал нечто безучастное из папье-маше.
