– Оба варианта ужасны! Зачем же ему, по-вашему, нужно затевать столь изощрённую операцию? Никто не может поверить, что Василий имел нечистые помыслы.
«И всё-таки вы это допускали с самого начала, – подумал Русаков, а вслух ответил:
– Мотивы могут быть разными, и не обязательно преступными. И пока что мне рановато делать выводы. Лучше скажите вот что. Здание старинное, и наверняка здесь есть какие-то потайные уголки.
– Мы перевернули здесь всё вверх дном. Никаких следов его пребывания. Обзвонили все больницы и морги. Я написал заявление в милицию, но к нему там отнеслись весьма скептически. Потому я уже организовал розыск собственными силами: мы распечатали объявления с его портретом, чтобы расклеить по всем окрестностям.
– Покажите мне его фото.
Декан принялся копаться в бумагах, которыми был завален его стол, и вскоре извлёк из общей кучи искомый листок.
С объявления с тревожной надписью «Внимание! Розыск!» смотрел парень лет двадцати с крупными веснушками, непослушной рыже-бурой копной и худой тонкой шеей. Над верхней губой, слегка приподнятой из-за неправильного прикуса, торчал рыжеватый пушок. Очки в простенькой прямоугольной оправе не скрывали тусклый взгляд его бесцветных глаз. Казалось, что это типичный студент-«ботаник» с застенчивым характером, предпочитающий уединение весёлым компаниям, и потому довольно скрытный и замкнутый, как его характеризовал декан факультета. Но Русаков отметил какую-то внутреннюю напряжённость, выделявшую его из числа его собратьев. У него был взгляд человека, никому не доверяющего и рассчитывающего только на самого себя. Глядя на это фото, Русаков не мог отделаться от мысли, что парень требует немедленно перестать на него таращиться.
– Вы всё правильно сделали, – сказал Русаков, возвращая объявление Рихтеру. – Но теперь всеми мероприятиями буду руководить я.
– Вы нас этим невероятно обяжете! Вы не представляете, какой камень свалится с моей души, когда всё прояснится.
– Постараюсь помочь вам чем смогу. Для начала я осмотрю комнату пропавшего, а потом возьмусь за записи камеры видеослежения.
Эта программа немного смутила декана.
– Мы не вскрывали его комнату… Вы считаете, что это обязательно?
– Конечно. Понимаю ваши чувства, но нам сейчас не до щепетильности. Во-первых, мы узнаем, взял ли он что-нибудь с собой, что означает, готовил ли он побег, или нет. Во-вторых, я рассчитываю пополнить наши весьма скудные представления о его личности.
– Разумеется, Терентий Гаврилович. Я уже распорядился – факультет и все его сотрудники в вашем распоряжении. Только, разумеется, без ущерба учебному процессу.
«Как получится, – подумал Русаков.
– Сейчас я позвоню коменданту, и он вас проводит.
Декан снял трубку старого телефона и три раза прокрутил его диск.
– Савелий Кузьмич, вы на месте? Захватите ключи от комнаты Полякова, её необходимо осмотреть.
Положив трубку, он сообщил Русакову:
– Всё в порядке. Вас уже ждут.
Русаков встал и направился к выходу, но не успел он прикоснуться к ручке двери, как та раскрылась сама и на пороге возник экстравагантный мужчина лет сорока пяти. Его отличали величественная осанка, массивный лоб, который приписывают мыслителям, решительные черты лица, глубоко посаженные глаза, львиная седеющая грива и аккуратная бородка по испанской моде. Кожаный пиджак, одетый поверх белой рубашки, с повязанным вместо галстука шёлковым шарфом, смотрелся как на актёре из рекламы дорогого бутика. Судя по его манере держаться, он привык к постоянному восхищению окружающих, и человек предубеждённый мог бы назвать его надменным. Впрочем, таких явно было немного.
