— Тогда... Я пойду? Нам с Алексеем ещё как-то добираться до дома, в прошлый раз организацией семейного собрания занималась не я.
— Тебя проводить? Хотя бы до вокзала, например? — инквизитор одновременно с ней встал на ноги, но напряжение в этом резком движении от магички не укрылось.
— Не хочу вам мешать, отец Фёдор, — в дверях снова показалась желтоглазая Мира, — но вас вызывают. А проводить до вокзала могу я. У меня как раз дежурство закончилось. Ты же не против?
Она обезоруживающе улыбнулась Ярычевской, и той оставалось только кивнуть. Ладно, против компании Грозной — тут можно было только фыркнуть, впрочем, маленький рост для мага никогда не был проблемой — она не прям чтобы возражала. В конце концов, налаживать связи действительно нужно, а ревская магичка пока производила достаточно приятное впечатление. Так что Вянка улыбнулась на прощание, застыв дольше положенного, но не замечая как дёргается в её сторону застывшая на спинке стула ладонь, и вышла следом за Мирославой, привычно чуть сбиваясь с шага, чтобы подстроиться под неё. Повторившая было манёвр Мира только фыркнула:
— Забавно, что это срабатывает везде, кроме занятий по строевой, да? — широкая улыбка обнажала крепкие клыки.
— Да уж, действительно. Правда больше потому, что на парах у Викторовича, — ну не поворачивался больше у неё язык называть преподавателя Садистом, — ноги больше парализует, не то от страха, не от от нагрузки. Но если всё-таки ходят, то синхронно.
Они покинули территорию ревского представительства, всё ещё окутанные сладким липовым запахом, но Мира почувствовала себя заметно лучше, даже плечи расслабленно опустились. Осиновые заросли давили и на неё, пусть Грозная и была к этому куда как более привычна.
Болтали о какой-то ерунде, больше об учёбе, сравнивая программы и содержание. И всё-таки Грозная замерла, сбиваясь с шага, когда услышала фамилию декана. Кажется, Вянка впервые слышала, чтобы Ладе Викторовне пели такие дифирамбы, заливаясь соловьём и перечисляя все, абсолютно все достижения. Ярычевская привыкла к тому, что поклонники имеются у Костянникова-старшего, но такой восторг вокруг Мараевой... Она даже поражённо отшатнулась, рассматривая новую знакомую огромными глазами. Та только засмеялась: ну да, увлеклась, что поделать, со всеми случается.
Ярычевская кивнула, пытаясь вспомнить, когда она сама в последний раз чем-то так увлекалась, но, увы, не выходило. Зато слушать воодушевлённо вещающую Миру было сплошным удовольствием, и её эмоциональный монолог совершенно не тяготил собеседницу. Вянка просто оставила ей ведущую роль в разговоре, охотно уступая, отходя на второй план.
— Мира... Можно тебя спросить? — она понимала, что вопрос деликатный, но не могла не задать. Ей нужно было узнать.
— Ну, попробуй. Сама ведь понимаешь, что я могу не ответить. Что-то про отца? Как вообще получилось, что вы вот только познакомились?
— Моя, кхм, матушка, — сарказм так и сочился из этого слова и Вянка ничего не могла с собой поделать, — посчитала лишним сообщать ему о моём рождении, а мне — о его личности. Лучше скажи... У него... Ну...
— Крёстный один как сыч, если ты об этом переживаешь. Если бы не мы, он бы с работы не вылезал. У инквизиторов с построением ячеек общества проблемы из-за службы, — она недовольно скривилась. — Так что я рада, что теперь у него есть ты.
— Спасибо, — выдохнула Ярычевская, не зная сама, за что именно её благодарит.
