Марк смотрит на купюры в моей руке и вопросительно вскидывает бровь.
— Вернуть?
— Да, — часто киваю, прикусывая нижнюю губу.
— С тебя пятерка.
Он же шутит? Кожа покрывается мурашками, а лопатки становятся влажными. Я начинаю нервничать и решаю переспросить, вдруг мне послышалось.
— Сколько?
— Пять.
— Но за что?
— Проценты.
— Ты совсем? Какие проценты?
— Обычные. Обещание ты выполнять не собираешься, значит, брала в долг. Так что все верно. Пять. Ровно по счетчику. А здесь всего сотка…
Самодовольная улыбка на его лице становится еще шире.
— Я все расскажу твоему…
— Дяде? Давай. Долго искать будешь. Деньги жду завтра. Это можешь оставить себе, — собирает мои пальцы в кулак, зажимая в нем купюры. — Вдруг передумаешь.
— Не передумаю. И пойду в полицию.
— Иди.
— Я скажу им, что ты вымогаешь у меня…
— Расписка, Ева, — он лениво перекатывается с пяток на мыски, убирая руки в карманы джинсов. — Ты должна мне пятерку.
— Я же…
— Ты подошла к этому несерьезно и написала одно предложение. Что выполнишь все условия, за которые получила пять тысяч. Условия ты игнорируешь, деньги тоже возвращать не хочешь. Как так?
— Ты дал мне только это, — снова пытаюсь сунуть ему деньги, но он не шевелится. Просто стоит и смотрит на меня как на полную дуру. Хотя я такая и есть.
— Где доказательства? Там четко написано: пять.
Он пожимает плечами и хочет развернуться, чтобы уйти. Не выдержав, хватаю Марка за руку.
— Зачем тебе я? Попроси любую.
— Я уже объяснял. Ты просто подходишь.
— Какой же ты…
— Советую сейчас выбирать выражения и все-таки подумать. Хорошо подумать.
А потом его пальцы так неожиданно касаются моей шеи, что я вздрагиваю.
— У тебя пуговица оторвалась.
Марк резко тянет пуговку на себя, и я слышу треск ниток.
— Держи, — кладет белый круглый пластик мне в ладонь, — потом пришьешь. Хотя так гораздо лучше, — снова задевает воротник рубашки пальцем, чуть разводя материал в стороны. — Однозначно.
— Убери от меня руки, — делаю шаг назад.
— Ева, Ева…
Он снова ухмыляется и поворачивается ко мне спиной.
Пусть уходит. Пусть проваливает сейчас же.
Как только Марк скрывается из вида, прилипаю спиной к стенке и прижимаю ладонь к груди. Сердце частит.
Во рту настолько сухо, что, когда я сглатываю, чувствую режущую в горле боль.
Всю пару я сижу словно в трансе. Хотя, когда выхожу к доске с ответом, наверное, делаю перерыв. Но стоит только вернуться на свое место, и меня снова захватывают мысли о том, как теперь быть.
Пять тысяч. Откуда я возьму такие деньги? Это же все, что я смогла накопить на поездку…
Он просто издевается надо мной. Просто издевается.
Я всегда им не нравилась. Половина группы считает меня нудной заучкой, а что я могу сделать, если, в отличие от них, мне и правда нужно учиться, чтобы не вылететь и не потерять стипендию? У моих родителей нет высокодоходного бизнеса, особняков и яхт. Они самые простые люди, с самой обычной работой.
Мама — учитель, а папа — мастер на заводе.
У меня нет времени ходить по клубам и тусовкам. Нет возможности тратить заработанные деньги на развлечения. Вся моя жизнь — это бег по кругу. Учеба, работа, самостоятельные занятия и снова работа. Такому, как Валиев, этого не понять.
Но то, что теперь он считает меня такой же меркантильной дурой, как все, бесспорно.
Боже, ну как, вот как можно за какую-то минуту так сильно подпортить свою репутацию, Ева?
Когда звенит звонок, я все еще витаю в собственных размышлениях и даже не сразу замечаю, как одногруппники начинают покидать аудиторию.
