Фальшивые московские сказки - страница 7

На мгновенье – всего на мгновенье – в воздухе запахло серой.

Каждое десятилетие оставляет на лице Москвы свой отпечаток. Тот далекий век, когда Москва была современницей Томаса де Торквемады, нам уже и не вспомнить, времена Дарьи Николаевны Салтыковой остались в отреставрированных усадьбах с мемориальными досками. Здесь останавливался Пушкин, на этом месте когда-то родился Лермонтов… И лишь ближайший век оставляет самые яркие следы. Округлые формы конструктивизма, созданные самим Ле Корбюзье4, на нынешнем Проспекте Академика Сахарова, семь сталинских зиккуратов, охраняющих центр Москвы5, стеклянный Новый Арбат, сейчас уж покрытый налетом времени, и вот в самом конце как апогей новой эры – небоскребы Москва-Сити, которые с годами покроет такой же налет как и некогда прогрессивные здания бывшего проспекта Калинина6. Следующие годы нанесут новые шрамы на лицо города, сгладят старые, однажды исчезнут усадьбы, потом дома в стиле модерн, потом порождения конструктивизма. Придет день, и кто-то снесет небоскребы, на которые так странно смотреть с Кремлевской набережной, потому что из-за перспективы они выглядят ничуть не выше, чем колокольня Ивана Великого.

Марина Исаенко было права – «Сталинский-7» был не просто домом, он был срезом эпохи. Неотъемлемая часть великой Москвы, он изменялся вместе с ней год за годом, десятилетие за десятилетием.

Ксения Андреевна Серикова относилась к тем немногим жильцам «Сталинского-7», которые получили свои квартиры по наследству. К моменту описываемых событий Ксении Андреевне было пятьдесят четыре года, она жила с тремя кошками и имела дочь двадцати пяти лет, которая навещала мать крайне редко и неохотно. Ксения Андреевна являлась, как выразилась бы Марина Исаенко, активным членом сообщества. Только вот Серикова была этим самым активным членом еще когда Марина ходила пешком под стол в своей Самаре. Квартиру Серикова унаследовала от родителей, получивших ее от организации «СовСтрой», в которой они благополучно проработали всю жизнь. В отличие от тоже отпахавших всю жизнь в «СовСтрое» бывших владельцев квартиры де Торквемады и Салтыковой, у Сериковых была всего лишь однушка, но Ксения Андреевна не жаловалась. Да, с мужем и дочерью здесь было тесновато, но муж давно ушел, да и дочь жила с Ксенией Андреевной не слишком долго. Три кошки на жилищные условия не роптали. Сама же Серикова наслаждалась высокими потолками и видом на уютный московский дворик, к которому привыкла с детства. Надо сказать, что несмотря на настояния родителей, Ксения Андреевна не пошла по их стопам работать в «СовСтрой», она с детства была личностью творческой, поэтому после школы поступила в Московское государственное художественное училище, из которого вышла дипломированным скульптором… сразу в лихие девяностые. Родители Ксении Андреевны все еще продолжали трудиться в незыблемом как скала «СовСтрое», который, к слову, пережил и девяностые, и двухтысячные, и десятые, и двадцатые, просто иногда меняя название, так что с голоду семья не умирала. Но Ксения Андреевна, как и много лет спустя Марина Исаенко, жаждала самореализации. Самореализовать себя удалось очень неочевидным образом. Серикова устроилась в похоронное бюро, где занялась надгробными памятниками. Времена были лихие, умирали много, а братва, как известно, любила шикарные мемориалы. В общем, зарабатывала Ксения Андреевна очень неплохо. А еще она вышла замуж, муж был «из этих», как презрительно говорила мать Ксении Андреевны, то бишь из людей, связанных с криминалом. Через год родилась дочь, еще через год муж ушел – не потянул он творческих наклонностей Ксении Андреевны. А с каждым годом эти наклонности становились все более и более творческими. Если поначалу Серикова казалась просто эксцентричной в своих странных одежках, бусах и повязках – в девяностые годы можно было еще и не такое встретить – то со временем эксцентричность сменили более серьезные симптомы. Началось все с посещения какого-то непонятного кружка, где проводили спиритические сеансы и устраивали совместные чтения литературы о переселении душ. Пока живы были родители, Ксения Андреевна еще как-то держалась, но вот сгорел от рака отец, а через два года во сне умерла мать. Дочь-подросток жила своей жизнью, работы толком не было, потому что эра надгробных небоскребов с изображением автоматов и скульптур в полный рост канула безвозвратно, и Ксению Андреевну понесло… Тот период своей жизни она называла «поиском себя». Себя Ксения Андреевна искала много где: во всех оккультных обществах, сектах, на выездном собрании уфологов в Молебке