Помещения для дискуссий скрывались за дверью с кодовым замком, обычные курсисты не имели туда доступа. Первое впечатление – полумрак и диваны, диваны, диваны. Анфилады, одна комната перетекает в другую и повсюду вдоль стен мягкая мебель. На нескольких диванах обжимаются молодые торчки, но не везде, посадочных мест заведомо больше. Сауна не понравилась – маленькая, мрачноватая, дерево, видно, давно не меняли, воняет носками. Тощий Миша сопровождал, что-то уныло комментировал, но свою полезную роль играл, без него заблудиться в этих хоромах ничего не стоит – мозги свернешь, а назад не выберешься. Помимо малолеток попадались и другие участники дискуссии: две увядшие дамы, одетые как на парад, в вечерних платьях, с украшениями, плотный лысый мужчина, который, не стесняясь, занимался рукоблудием, немолодая грустная пара, чем-то напоминающая Диониса, возможно какие-то его захудалые родственники, а вот и он сам, его почти красивое лицо.
Ага, вот вы где! Дионис, похоже, рад встрече. Денис, можно я буду вас так называть, вы ненароком не знаете, где Варвара Бессонова? Я что-то давно ее не видела. Ну, что же, надо будет ее поискать. У нас здесь помещений много, чего только не найдешь. Откроешь, бывает дверь, а там гора трупов – прямо Шекспир!
Публика концентрировалась у бассейна, здесь имелось также подобие бара, Ольга отвлеклась буквально на минутку, попросила у девушки за стойкой вина, а когда повернулась с бокалом в руке, Миша уже стоял у края бассейна совершенно обнаженный, дистрофично худой, с длинным тонким членом.
– Удивлены? – Дионис откуда-то вынырнул, оказался рядом, в голубых глазах сверкает улыбка. Именно так, сверкает.
– Удивлена. Да. С какой скоростью Миша разделся! Потрясающе! Наверное на нем был костюм профессионального стриптизера.
После смерти отца Оли ее мама недолго оставалась одна, возможно, новый муж был наготове. Несколько лет прожили – как? Душа в душу? Нет, так сказать, пожалуй, было бы преувеличением. А как сказать? Прожили в скромном достатке, так будет правильно. Оля подросла, и мать, надо себе представить такое, стала ревновать ее к отчиму. Может, и не беспочвенно, тот взял привычку усаживать девочку к себе на колени, и вообще, но все это носило совершенно невинный характер. Хотя, конечно, неизвестно, чем бы могло закончиться, к восьмому классу Оля превратилась во вполне распустившийся цветок. Но как раз к этому времени мать с отчимом перебрались в Курск – неплохой город, однако, прямо скажем, не Питер. Отчим-то сам из Курска, там у него и свой дом, и друзья, в общем, переехали, а Ольга осталась одна в двухкомнатной квартирке, вначале вроде как на некоторое время, до конца учебного года, а потом, как часто бывает, временное сделалось постоянным. Они созваниваются иногда, но говорить-то не о чем. Мать неискренне (так думает Ольга) зовет приехать. Курск вроде не так далеко, можно бы и приехать. Да только зачем, чтобы что? Пышущий здоровьем отчим, его грибы, рыбалка, старая машина, его друзья, редко трезвые, состарившаяся мать, намертво привязанная к быту… Однако, бывает так тоскливо, что вот взяла бы да и рванула в Курск.
Одиночество. Это проблема. Ольга привыкла к одиночеству, точнее – приспособилась. Не то, чтобы она всегда была одна, это, конечно, не так. Она работает в газете. Хочешь – не хочешь, встречаешься с разными людьми, общаешься, что-то делаешь, куда-то спешишь. На праздники Ольга постоянно оказывается в кампаниях – то сослуживцы, то какие-то случайные люди. Но до чего же скудно ее окружение! Пустыня. Верная, испытанная Лидка укатила со своим финном, а других подруг нет и не предвидится. И с мужчинами не везет.
