– Здорово, – задумчиво потянул Филипп. – Должно быть сложное, – апломб с которым он начал этот разговор дал трещину – сейчас он выглядел взволнованным и неуверенным, думал, должно быть, что у него не получится.
– Совсем нет. Всё, что нужно, это поджечь край бумаги заданным импульсом, остальное сделает магия. Держать источник привязанным нет нужды. Попробуешь?
Филипп кивнул и я заметила, как порозовели его щеки – он заволновался сильнее. Я не торопила. Филипп произнёс заклинание, но ничего не вышло, он плотно сжал губы, на меня не смотрел – был недоволен собой.
– Как ты ощущаешь огонь? – спросила я.
– Разве есть варианты? Как нечто жгучее и болезненное, если не держать расстояние.
Мы посмотрели друг на друга.
– Огонь может быть теплым и согревающим. Можно?
Я вытянула руку, когда Филипп кивнул, и коснулась его пальцев, расслабленно застывших поверх черновика. Я снова делилась теплом и наслаждалась касанием.
– Огонь ласкает и дается в руки, если ты предложишь что-то взамен. Откроешься ему, накормишь. Огонь хочет брать и только затем отдает. Если ты его боишься и закрываешься, значит, не готов поделиться, и, как результат, он тебе не дается.
Я оторвала глаза от его руки, там где продолжала касаться, и посмотрела в его глаза.
– Попробуй ещё раз произнести заклинание. Только в этот раз откройся огню, предложи ему себя, – я сглотнула, стараясь не потерять концентрации. В присутствии Филиппа это было очень сложно. – Я рядом. С тобой ничего не случится.
Помедлив, Филипп снова посмотрел на заклинание, подумал о чем-то, а затем произнёс заветные слова, глядя на обрывок бумаги. Тот задымился и вспыхнул. Филипп завороженно смотрел, как догорает последний желтоватый клочок, обращаясь в хрупкий черный пепел.
Посерьезнев, он вдруг спросил:
– Это ты или я?
Я хотела было ответить, но мне этого показалось недостаточным, ведь совершенно точно он догадался, как сдал экзамены с огнем в предыдущие годы.
Я оторвала ещё один клочок, положила туда, где осталась завернувшаяся полоска пепла, встала, собрала журналы и ушла.
Ему бы точно не повредила вера в собственные магические силы. А мне нужно было подышать в стороне.
Как тот клочок бумаги, я вся горела от прикосновения к его коже, от того, что так прямо смотрела в его глаза и мы были так близко. После месяца воздержания чувство было оглушительным. Я была будто пьяница, которому сунули под нос дорогой выдержанный напиток.
Нужно было срочно остыть.
Вернувшись в академию, я не стал немедля возвращаться в свою комнату. Поднялся на второй этаж и нырнул в нишу эркера, оттуда просматривался парадный вход.
Вот девушка приблизилась к ступеням, сделала шаг и застыла будто что-то разглядывая. Как я ни присматривался, так и не смог ничего обнаружить. Только когда она наклонилась и коснулась чего-то, меня вдруг осенило – отпечатки моих сапог!
Жуть какая!
Вот как, должно быть, она поняла, что в академию я не вернулся!
Я сглотнул, чувствуя как холодеют руки и подумал, что ей бы в следователи, вот уж от кого было не скрыться. Впрочем, какой бы странной она ни была, прятаться я не собирался.
На занятиях я вёл себя как обычно, ничем не выдавая случившееся ранее и вообще не обращая на Марту никакого внимания. Подглядывая за ней исподтишка, я решил, что она придерживалась той же линии поведения – игнорировала меня какое-то время.
Я не мог знать о чём она думает – обиделась ли на мою слишком бурную реакцию или, может быть, её задело то, что я несколько раз назвал её странной. Виду она не подала, но это ещё ни о чём не говорило.
