– Я не хочу репетировать в павильонах Мосфильма, – веско возражает Всеволод Алексеевич. – Где ни поесть, ни попить, ни, прошу прощения, пописать. Общий туалет для всей шоблы. И офисные стулья как воплощение максимального комфорта.
Сашка мрачно на него смотрит. Справедливое возражение. Он в том возрасте, когда удобный туалет под боком имеет принципиальное значение, а не пить несколько часов, дабы не посещать заведение, для него смертельно опасно. Вот опять! Они ещё даже не улетели, а уже бесконечные ограничения, которых дома и не замечаешь. А сколько их будет! Нужны ему это шоу, Москва и Мосфильм! Но Сашка напоминает себе, что обещала не злиться, не портить ему и себе настроение.
– Ясно, – вздыхает она. – Значит, селимся у вас на Арбате. Только, Всеволод Алексеевич, пожалуйста, сделайте так, чтобы к нам не являлся ваш гарем.
У него изгибается бровь в немом вопросе.
– Мне кажется, Нурай, явившаяся в прошлый раз в самый интересный момент, из твоей команды, а не из моей.
– Спорное утверждение. Я просто боюсь, что за две недели мы имеем все шансы и Зарину встретить где-нибудь на кухне. У меня, конечно, крепкие нервы и богатое воображение, но всё равно я не представляю милую семейную сцену совместного приготовления для вас борща. С пампушками.
– Когда я последний раз ел пампушки, мне интересно! – возмущается он. – Всё, Сашенька, я тебя понял. Я решу вопрос.
И уходит в спальню, подбирать костюмы для поездки, ворча что-то насчёт того, как быстро даже самые милые создания превращаются в мегер. Сашка благоразумно прикидывается глухой и очень увлечённой новостями в своём телефоне.
В Москву они прилетают накануне первого съёмочного дня. Сашка предлагала приехать пораньше, чтобы день отдохнул с дороги, отлежался дома. На что получила гневную отповедь, что если артисту требуются сутки на отдых, то пора ползти на кладбище, а не по съёмкам шастать. Комментировать она, конечно, не стала. Нет так нет. Её тоже не грела идея провести лишние несколько дней в белокаменной.
В квартире на Арбате ничего не изменилось с их прошлого приезда, разве что пыли было намного больше, чем в тот раз.
– Похоже, Нюрка начала филонить, – замечает Сашка, проводя пальцем по книжной полке в гостиной.
– А она сюда больше не ездит, – спокойно сообщает Всеволод Алексеевич, усаживаясь на диван и шаря по столу в поисках пульта от телевизора. – Я вчера разговаривал с Зариной. Сказал, что собираюсь приехать, попросил не беспокоить. А она мне сообщила, что беспокоить и некому, Нурай отчалила в свою республику. Откуда она там?
– Из Азербайджана, из Баку. Насовсем?
– Я не уточнял. Моя дражайшая супруга и так была в тихом бешенстве.
– Не так уж сложно найти другую уборщицу.
Сашка раздумывает, где бы взять тряпку. На генеральную уборку у неё нет сил, но хотя бы пыль вытереть и полы освежить надо ради сокровища. Всеволод Алексеевич понимает ход её мыслей и протестующе поднимает руку:
– Саша, не надо. Иди ко мне, отдохни.
– Надо, Всеволод Алексеевич. Вы же знаете, что надо. И я не устала совершенно.
– Я вижу, – хмыкает он. – Под глазами чёрные тени. Ты плохо переносишь перелёты?
– Я плохо переношу перелёты в Москву, – фыркает Сашка, но послушно устраивается рядом с ним.
Он удовлетворённо вздыхает и, наконец отыскав пульт, щёлкает кнопками.
– Ну вот, заблокировано! Я хотел футбол посмотреть! – возмущается он, обнаруживая на экране издевательскую морду с закатанными глазами и высунутым языком рядом с подписью о блокировке.
