Тряпка.
Ткань.
Материя.
Черная тряпка.
Темная материя…
…нет, темная материя, это другое что…
– Так вы говорите…
– …накрыли черной тряпкой, чтобы не видел никто, какая сволочь его угробила… а других камер не было?
– Н-нет…
– Вот это вы зря… Ну, теперь на других улицах надо камеры посмотреть, какие люди там ходили…
– То-то и оно, что никого не было.
– Гхм… – он смотрит на экран, – на суицид вообще не похоже, не может человек сам себе в спину выстрелить…
– Вам виднее.
– Точно вам говорю, тут еще кто-то был… Ну а двери какие-то были? Окна? Ну… не в воздухе же преступник растворился в самом-то деле, куда-то ушел…
– Но куда? Ни на одной из камер преступника нет.
Он смотрит на меня недоверчиво.
Добавляю:
– Я вам более того скажу: убитого тоже нет.
– В смысле, нет? Вот же он лежит… вот он…
– …вот он. Но его нет.
Бледнеет.
– Я… я не понимаю.
Начинаю понимать, что я его переоценил, что напрасно сюда позвал, что ничегошеньки-ничего он не знает, ему не угнаться за нами, просто, никогда.
Говорю как можно вежливее:
– Б-большое спасибо. Мы с вами свяжемся. Обязательно…
Смотрю на него, понимаю, что он каким-то образом чувствует, что не свяжемся, черт возьми, как он это понял… как…
– …смотрите, что я нашел-то!
Смотрю на него. Не понимаю. Какого черта. Я же ясно сказал ему, мы с вами свяжемся, когда-нибудь (никогда), какого черта он снова вламывается в комнату, какого…
– Смотрите, что я увидел-то… вот здесь… по камерам…
Не выдерживаю:
– Вы могли просто переслать мне видео.
– Так вы не ответили, вот я решил на всякий случай…
Меня передергивает. Что, интересно, я должен был отвечать…
– Так вот, смотрите… вот камера, которая на перекрестке висела, вот человек проходит, вы его рубашку видели?
– Видел.
– Ничего не заметили?
– Пятна…
– …крови.
Не верю себе:
– Вы что… сделали анализ вещества по видео?
– Нет, ну логично же, вы сами-то подумайте, вот здесь вот, на другой камере, вот они заходят в переулок, оба, вот убитый, ну, еще не убитый, вот этот, второй… рубашка на нем чистая еще, вот кепка на голове… а вот здесь вот он кепкой камеру закрывает, а потом случилось что-то, а камера снова открывается, а мы видим вот уже убитый лежит… и вот на третьей камере убийца из переулка выходит, рубашка заляпана… ну кровью же, чем же еще, что там еще было?
– Вино… кетчуп…
– Не было у них с собой ни вина, ни еды никакой… так что все просто, вот уж не знаю, что вы так растерялись…
– Вижу, вы ничего не поняли.
Вздрагивает:
– Чего ничего не понял?
– Ничего не поняли. Здесь не было никакого убийцы. И убитого не было, понимаете?
– То есть… как это…
– Вы смотрели их данные?
– Да где мне такое увидеть…
– Вот то-то и оно… а посмотрите…
– Акиль Тахир, пятидесятого года рождения… это сейчас ему двадцать… было бы…
– Да нет, вы местонахождение-то посмотрите!
– Бангладеш… Скелет… тьфу, Скилхет… снова тьфу, Силхет…
– И второго тоже посмотрите…
– Убейд Шафи…
– А где находится?
– Гхм… счас, счас… Бахрейн… Саар…
– Вот-вот. Вы вообще понимаете, что они не могли здесь быть? И уж тем более, не могли встретиться?
– Но… они же здесь…
– …их не может быть здесь. Это какая-то ошибка… какой-то сбой… чипы показывают – Бангладеш, Бахрейн…
Он смеется. Я не понимаю, почему, зачем – он смеется, резко, отрывисто, я даже начинаю беспокоиться, не удушье ли это, а ведь похоже на приступ…
– Ой… ну вы даете… сами-то не догадываетесь, как все просто, что чипы там, а они здесь?
