Фантастические рассказы – 2 - страница 8

Рассказ

В 1973 году меня отправили от военкомата на месячные курсы радиотелеграфистов. Впервые я сел за печатную машинку и научился кое – как составлять слова и предложения с помощью клавиатуры. В дальнейшем мне эти навыки пригодились.

Настал день призыва, и по повестке я прибыл в центральный военкомат. Среди призывников распространился слух, что нас отправят служить на Дальний Восток. Молодые люди мало чем отличались от современной молодежи, они при первой же возможности старались прилечь. Все рекрутированные обосновались на внутренней площади военкомата прямо на асфальте, где пришлось ждать отправки в воинские части страны ещё четыре часа. Многие, положив свои пожитки под головы, пытались уснуть прямо на асфальте под лучами жаркого солнца.

Впервые я услышал на всю площадь мою фамилию. Мне приказали явиться к комиссару военкомата. С громкоговорителем не поспоришь, и мне пришлось подчиниться. Военком предложил мне службу в Казани, буквально за забором призывного пункта. В батальоне демобилизовали фотографа и мне предложили заменить его, потому что до призыва на гражданке я работал выездным фотографом.

Кто же откажется от такого предложения? Долго не раздумывая, я сразу согласился. Прапорщик помог перебраться через забор, где меня уже ожидал старшина. Я постучал в дверь кабинета командира батальона Власова и вошел в помещение.

– Товарищ полковник, по вашему приказанию призывник Набиуллин прибыл, – доложил я тихим голосом.

Он расспросил меня о моей учебе в школе, о родителях и, удовлетворив свое любопытство, отдал приказ старшине о постановке меня на довольствие и выдаче воинской формы. Только по прошествии многих лет я понял значение этого собеседования. Полковник выбирал среди призывников сержантов и рядовых. В командиры отбирали молодых парней, обладающих громким командным голосом, твердым характером, готовые решать любые задачи и беспрекословно выполнять приказы вышестоящего командования. Естественно, из – за моей скромности меня не приняли в младший командный состав, мало того, на моё место фотографа поставили другого бойца.

У меня не было особого желания сразу же по окончании школы продолжить учебу, поэтому я провалил экзамены в Медицинский институт и ушёл в армию, надеясь продолжить обучение после службы.

Зря я перелез через этот злосчастный забор. Оказалось, служба там была настоящей каторгой, требующей постоянных марш – бросков, бесчисленных стрельб и пеших походов, как днём, так и ночью.

Сидел бы в теплом помещении где-нибудь внутри сопки на Дальнем Востоке, принимал и отправлял бы свои телеграммки и в ус не дул. Но кто же откажется служить в своем родном городе…

Несмотря на то, что я был физически развит, занимался спортом, некоторые нагрузки для меня оказались запредельными. Но об этом позже.

После приёма присяги нам, молодым солдатам, вручили пистолеты Макарова и автоматы Калашникова. Через несколько дней мы все вместе с батальоном поехали на стрельбище, распложенное недалеко от Казани. До этого мы изучили на практике оружие, научились его разбирать, собирать, правильно целиться и стрелять.

Естественно, результаты первых стрельбы для молодых солдат были ужасными – четыре двойки. Я отстрелялся на четверку. Каждая плохая оценка – это три километра марш – броска в полной боевой готовности, и можно было представить себе озлобленность даже тех, которые отстрелялись на пять. В общем, бежал весь взвод без исключения. Провинившиеся всю дорогу получали удары сапогами чуть ниже спины. Считаю это жестоким и неправильным методом воспитания. Можно же как-то объяснить и научить молодых солдат. С другой стороны, с Петровских времён учителя наказывали нерадивых учеников прутьями, палками или ставили их коленями на горох. Удивительно, но эти методы были самыми эффективными, и все равно я был против такой жестокости. Изуверские меры быстро отрезвляли даже самых нерадивых солдат, и в следующий раз наш взвод отстрелялся совсем не плохо – всего одна тройка. Во время стрельбы главное – преодолеть страх самого выстрела. Многие, перед тем как надавить на спусковой крючок, машинально закрывали глаза, и по этой причине пуля летела или в небо, или в землю, но только не в мишень. Отклонение прицельной мушки в сторону на пару миллиметров гарантировало промах.