Лангеланд изумлённо разглядывал выбившихся из сил собак и бездыханного человека. В исхудавшем бородаче он с трудом признал матроса Гринграсса; во время долгого плаванья Лангеланд и Гринграсс играли в шахматы. Матрос обладал прекрасным чувством юмора и был любимчиком офицеров.
Немые вопросы повисли в воздухе.
– Нужно отнести его на базу, – сказал Вальенте, чьи руки были испачканы в тюленьей крови.
Собаки, спасшие матроса, идти не захотели. Мужчины вынули товарища из саней и осторожно понесли. Гринграсс бессвязно бормотал.
Пока доктор осматривал матроса, Ульман и Лангеланд делились догадками. Почему Гринграсс возвратился один? Не могли же восемнадцать полярников сгинуть в снежной пустыне? Тревога нарастала. Из сборного домика вынырнул Вальенте.
– Как он?
– Будет жить. Ран нет, но он очень истощён.
– Он что-то сказал?
– Ничего осмысленного. Пусть отдохнёт.
Матрос лежал на койке доктора, у печи. Костлявая грудь вздымалась и опадала, сухие губы беззвучно шевелились. Пока друзья растапливали лёд и оборудовали пространство для дополнительного жильца, Лангеланд отправился за собаками.
Над оголившимися базальтовыми глыбами кружили огромные буревестники. Шумели волны, мутные от ледяных кристаллов. Хмурый Лангеланд перепрыгивал трещины в камнях. Он прихватил винтовку, на случай, если какого-то пса придётся пристрелить.
За холмом открывалось плато. Сперва Лангеланд решил, что вокруг саней собрались люди. Члены южной партии, догнавшие таки Гринграсса. Потом он сообразил – и хлопнул себя по лбу. Не люди, а пингвины, толкались возле саней.
– Разойтись! – скомандовал зоолог.
Пингвины одновременно повернули головы. Челюсть Лангеланда отвисла. Клювы и морды птиц были забрызганы багровым. Разодранные собаки лежали на снегу. Самец пингвина Адели погрузил морду в дымящиеся кишки издохшего пса и… ел?
– Эй вы!
Лангеланду не понравилось, как смотрят на него эти увальни. Было что-то неправильное в их изломанных позах, в остекленевших глазах. В том, насколько плохо выглядели птицы. Словно были… ну же, сформулируй!
– Нет! – замычал зоолог.
Ветер донёс удушливую вонь. Так пахли могильники, кладбища пингвинов. Под перьевым покровом торчали кости. У королевского пингвина слезла шкура и обнажился череп.
«Не дури!»
Забыв о псах, пингвины стали приближаться. Вразвалку, растопырив крылья, угрожающе клекоча. Лангеланд выстрелил. Туловище самца взорвалось под давлением скопившегося газа. Трупного газа!
«Они мертвы!» – осознал зоолог.
Два десятка мёртвых пингвинов пёрли к нему по плато.
Лангеланд кинулся прочь, зовя товарищей. Вскарабкался на холм и оттуда послал пулю. Гнилые мозги оросили снег. В лагере кричали.
«Это не по-настоящему!» – убеждал себя Лангеланд.
Летом из-за морской воды в супе он заболел и, терзаемый высокой температурой, видел в бреду родной Берген, сестру и маму. Разлагающиеся пингвины тоже галлюцинация! Обязаны ей быть!
Треск пальбы отрезвил. Друзья в опасности, а о своём рассудке он побеспокоится позже. Зоолог перескочил трещину в базальте. И очутился в совершенно новом кошмаре. Частично освежёванный поваром тюлень атаковал полярников. Он бил ластами и рисовал на земле алый след. Обрамлённая усами пасть исторгала похоронный рёв.
– Убейте его! – вопил Ульман, разбрызгивая слюну.
Хвост разбил в щепки ящик и разбросал коробки с сухарями. Извиваясь, как червь, мёртвый тюлень пополз на учёных. Вальенте вскинул ствол и всадил свинец между тусклых выпученных глаз. Зверь обмяк.
