Ну и было у нас ясно что. То есть абсолютное просто слияние, один горячий слиток, сгусток, клубок, одно блаженное облако. То есть мы просто никак насытиться не могли, и утро как-то неожиданно наступило…
– Откуда эти африканские страсти? Вы же мне всю ночь спать не давали, – недоуменно сказала утром хозяйка.
Но что интересно: без всякого раздражения она это сказала, с искренним удивлением и даже как бы с сочувствием.
Им с Тамарой надо было идти на работу вместе. Они начали приводить себя в порядок – причесываться, краситься. А я вскоре ушел.
Я, конечно, оставил Тамаре свой телефон – она своего не давала, сказав, что так будет лучше. И обещала звонить.
Я не шел по утренней улице – я плавно и мягко летел, хотя ночь мы ведь почти не спали. Тело мое было легким, воздушным, усталости не было абсолютно! И что еще интересно: на встречных девушек я смотрел с особой симпатией. Они все мне нравились! Ко всем я испытывал нежность… И словно в каждой из них была частичка Тамары…
Разумеется, я ждал ее звонка, еще как ждал. Но вот чудо: не расстраивался от того, что она не звонит. Мой приятель сказал, что вообще-то она замужем. За капитаном дальнего плавания. Он был в отъезде, когда мы встретились, а теперь как будто приехал. Потому, наверное, она и не звонит.
Я и это воспринял совершенно спокойно. Печаль моя, как говорится, была светла. Благодарность – вот, пожалуй, главное чувство.
Так мы с Тамарой больше никогда и не виделись. И я абсолютно не помню ее лица. Но вот того, что было тогда, разумеется, никогда не забуду.
Особенно меня удивляет начало. Ну ведь такое же тело, такая же женская плоть, как у милой хозяйки, хозяйка моложе и, кажется, даже красивее… А разница просто космическая.
Вот она, Тайна-то где! Вечная загадка…
Она сидела на листьях растения, похожего на малину, смело распахнув великолепные крылья, на светло-кремовом фоне которых с удивительным изяществом были нанесены тонкие темные линии и голубые и красные пятна. Оптимистический, гениальный в своей простоте рисунок… Неужели она, Поликсена?!
Был вечер, но в тучах появился просвет, и я вышел ненадолго из домика, в котором меня поселили. Выглянуло солнце, наконец, оживив эти горные заросли. Вдыхая аромат испарений, я поднимался по крутой каменистой дороге, потом свернул на узенькую мокрую тропинку, не ожидая в общем-то ничего, смирившийся уже с пресной реальностью, потому что дождь лил двое суток, не переставая, и тут…
Забываем, забываем, как богат земной, уныло упрекаемый нами мир! Как много непредвиденного и чудесного скрывается в нем до поры до времени, чтобы разом вдруг удивить, напомнить…
Да, бабочка существовала передо мной, и это было – напоминание. Затаив дыхание, я приближался к ней и, увидев в видоискателе фотоаппарата ее, ставший наконец резким и четким облик, нажал на спуск затвора. Потом чуть отстранился, передохнул, осторожно перевел пленку… Солнце тотчас скрылось, задернулось тучами, новые армады их все шли и шли с востока. Но было еще сравнительно светло, и я рассчитывал сделать еще несколько снимков, тем более, что бабочка не улетала.
Она вдруг зашевелилась и сложила крылышки домиком. С испода крылья ее были тоже очень красивы, невероятно красивы сейчас, в серой мути, которая опять начала обволакивать сущий мир. Да, она была отблеском солнца, частицей, представительницей солнца здесь, на земле, когда само великодержавное Светило скрывалось. И она имела с ним непосредственную, не подлежащую сомнению связь, это ясно, и если бы не она, то, глядя вокруг, трудно было бы поверить, что солнце вообще существует, настолько все подернулось серой мутью. Но была, была бабочка – существовала!
