Фантомные боли - страница 16

Конечно, и до учительницы литературы ей приходилось демонстрировать свои стихи – Нику. Но он никогда не оценивал, не говорил, что она талантлива или бездарна, молча читал, кивал, иногда спрашивал, что ее побудило создать тот или иной образ, что она в него вкладывает, говорил, что видит сам.

Так же они обсуждали его картины – без восторженных восклицаний и напыщенных комплиментов – обсуждали, как все прочитанные книги и просмотренные фильмы, делились мнениями, порой немного спорили.

Оба находились внутри творческого процесса и смотрели на мир, будто яркие тропические рыбки из аквариума – у них было свое пространство – только для них двоих, куда не мог вторгнуться никто посторонний. И Лисенок особенно это ценила.

Они часто говорили «мы», и каждый раз, когда девушка ловила Ника на этом местоимении, ее сердце замирало и сладко прыгало в бездну.

Он не врал и не лукавил, для него, как и для нее, они на самом деле были вместе, словно сиамские близнецы, которых зачем-то разделили и разбросали по разным семьям и квартирам.

Для Лис Ник всегда оставался в зоне доступа. В любое время дня и ночи она могла позвонить или прийти, и он бывал неизменно рад ее видеть и слышать.

…Девушка стремительно шла по переулку. То и дело сильнее натягивала капюшон, прятала руки в широкие рукава. Осенняя куртка уже с трудом справлялась с морозом, а переходить на зимнюю дубленку не хотелось. Словно пока она носит осеннее, остается еще вероятность, что зимы не будет, а сразу начнется весна, а за ней лето.

Ноги скользили на наледях, разъезжались. Она балансировала с трудом, но скорости не сбавляла.

Ник звал срочно, значит, у него что-то важное.

На остановке запрыгнула в трамвай, устроилась у запотевшего окна, потерла стекло рукой.

Лисенок любила этот маршрут – по старому городу вниз – к проспекту Мира. Летом можно было пешком, сейчас холод заставлял пользоваться транспортом.

Она выскочила на нужной остановке, пробежала по скверику и влетела в темный подъезд.

Лифт, как обычно, застрял где-то на последних этажах, и она, не дожидаясь, взбежала по лестнице под самую крышу.

Нажала кнопку. Звонок послушно отозвался громкой трелью в коридоре. Почти сразу же за дверью зафыркал, принюхиваясь, и заскулил пес, поскреб лапой обивку и звонко гавкнул.

За эхом собачьего лая Лис уже слышала шаги Ника. Заскрежетал замок, дверь распахнулась, и девушка сделала шаг в квартиру – навстречу радости пса, запаху масляной краски и растворителя и улыбке друга.

На Нике были испачканные в масле старые джинсы и ковбойка с закатанными рукавами.

Значит, он работал, поняла девушка.

Суровый и неприветливый с другими Бранд прыгал на нее, визжа, как щенок, и требовал внимания. Она поймала его за передние лапы, поцеловала в нос, – хотелось отдать ему всю нежность, которую не смела продемонстрировать его хозяину.

– Давай раздевайся. Я в мастерской, надо срочно закончить кое-что. – Ник уже шел по коридору в обратную сторону. Обернулся на полпути. – Лис, если не сложно, поставь чайник. У меня там краска сохнет.

Девушка кивнула. Она уже привыкла чувствовать себя здесь, как дома, распоряжаться его вещами, как своими. Ей нравилось хозяйничать в этой квартире, ее грело знание, что кроме нее, женщин здесь не бывает – разве что пару раз в год на неделю приедет бабушка.

Лисенок теперь не могла себе и представить, что всего каких-то полгода назад Ника не знала, только наблюдала за ним из окна, не решаясь подойти. Было смешно – как это возможно, он же самый родной на свете, как она могла его стесняться?