– Смотрю, у тебя запас веры всегда с собой. – Уилл выразительно покосился на флягу в руке Лонни.
– От старых привычек нелегко избавиться.
– Воистину так.
Лонни сделал еще один глоток и задумчиво повернулся в сторону гор. Рой мелких насекомых танцевал в лучах заходящего солнца.
– Что случилось с тигром? – вдруг спросил он.
– Власти в итоге обратились к местным жителям. Те предложили вырыть яму. Враг использовал такие против нас. Жуткая мясорубка. Может, слышал о таких? Яма, в ней острые колья, сверху сетка из веток и маскировка. Дальше дело за силой тяжести. – Уилл вернулся к работе и вспорол шкуру до передних ног, а потом принялся отделять ее ножом от мышц.
– Так вы и разделались с тигром?
– Нет. Он затаился. Задирал не больше одного человека за раз. Он скрывался в джунглях, наблюдал за нами и точно знал, как и когда мы хотим его убить. У нас не было шансов.
– Вот же дерьмо, – Лонни вновь выпил из фляги, – так какого хрена ты мне все это рассказываешь?
– Чтобы ты понял: не всегда можно получить то, что хочешь.
– Я тебе тем же могу ответить. – Лонни хмыкнул, глянул на тушу и поднялся. – Давай же, забрасывай уже тушу в кузов. У меня еще полно дел, прежде чем я попаду к Кершо.
– Тебе его не поймать, – в последний раз предупредил Уилл.
– Ага, но я сделаю все, что я, черт подери, могу. И ты мне поможешь.
Уилл стоял ровно в том месте, где впервые увидел медведя, готовящегося к грозе. Отсюда был виден дом, в котором жил охотник: покатая крыша, жестяная труба… Маленький и неприметный домик на вершине холма выглядел частью леса.
На следующий день после приезда Лонни Уилл добыл трех бобров. Утром он подстрелил их с берега, а затем дождался, пока тушки всплывут на поверхность. Раздевшись, он набрался в запруду и шел по дну, пока не стало слишком глубоко, и пришлось собирать добычу вплавь. Закончив, он вернулся на берег и оглянулся на бобровую хатку. В ней все еще была заметна дыра, проделанная медведем несколько дней назад. Мягкая почва у берега совсем размокла от воды и крови. Здесь же Уилл освежевал тушки и перевязал бобровые струи.
До дома Кершо было около двадцати миль по дороге и почти в два раза меньше напрямую через лес и поля. И вот Уилл стоял в том месте, где был медведь, и пытался думать, чувствовать и видеть мир так, как думал, чувствовал и видел гризли.
Уилл спал, и его мысли пронзали пространство и время, возвращаясь к старым сказкам, которые он слышал ребенком и которые передавались в его семье со времен первых поселенцев. Медведи, что жили тогда, были вдвое крупнее человека. Шахтеры и лесорубы охотились на них и почти истребили. Хозяева ранчо стреляли при любой возможности. А медведи просто искали пропитание. Они делали то, что должны были, чтобы выжить, единственным известным им способом.
Уилл проснулся среди ночи и сел, осматривая прогалину, которую выбрал для ночевки. До земли Кершо было еще около пяти миль. Он разбил лагерь в высокогорье, как только перевалил через хребет: это давало ему определенное преимущество. Пока лучи закатного солнца расплывались по небу, словно оранжевая краска в темно-синей воде, Уилл поужинал горной черникой и вяленым мясом, заготовленным на прошлой охоте. В пятидесяти ярдах на ветке дерева висели бобры. Во время нехитрого ужина охотник наблюдал, как ночной ветерок раскачивает их тушки. Плоские безволосые хвосты ловили потоки воздуха, будто паруса.
