Фарангис - страница 11

Мы помчались по темным улицам Ханекина, и я помню, как украдкой смотрела на своего дядю. Он был очень сильным, милосердным и храбрым человеком, отцом шестерых детей, и мне тогда казалось, что всё вокруг, живое и неживое, боится моего бесстрашного дядю.

В пути он много разговаривал со мной, рассказывал о своих дочерях и сыновьях и говорил:

– Я никогда ни на кого и ни на что не променяю своих детей. Фарангис, ты тоже мне как родная дочь. Ты должна быть смышленой и находчивой. Если твой отец еще раз придет к тебе со словами об этом замужестве, скажи, что ты никуда не поедешь, и тут же сообщи мне.

– Как ты узнал о том, что меня забрали в Ханекин?

– Твоя бедная мама пришла ко мне и попросила вернуть тебя. Бедняжка чуть не сошла с ума от горя, столько раз она умоляла и заклинала меня, что у меня не оставалось другого выбора…

– Ты устала? – спросил он, когда уже начинало светать. – Давай остановимся здесь на часок и отдохнем?

– Нет, – тут же ответила я. – Я не устала! Поехали дальше.

Мне не хотелось задерживаться даже на минуту и было страшно, что за нами кто-нибудь гонится, чтобы вернуть меня. Я постоянно оборачивалась назад и хотела как можно скорее уехать с чужой земли.

Всю дорогу, что мы с отцом прошли пешком, мы с дядей проскакали на лошади, лишь в одном из селений он слез с нее, чтобы взять у женщин свежего хлеба для меня.

Через некоторое время он предупредил:

– Фарангис, впереди будет дорога, которую нам нужно будет пройти пешком. Там опасно. Если нас увидят иракские солдаты, они нас схватят.

Успешно пройдя то же место, что мы осторожно преодолели с отцом в темноте, дядя обернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал:

– Все, Фарангис, мы на нашей земле. Опасность миновала, и теперь нас никто не сможет остановить.

Порой он скакал так быстро, что мне становилось страшно. Дорога, пешком занявшая у нас два полных дня, с Горгинханом закончилась всего лишь за день. По пути домой я вспомнила о платке, который подарила мне мама, и сильно расстроилась, но, увидев вокруг родные места и подумав о том, что это единственное, что я оставила в чужом месте, я почувствовала себя гораздо лучше. Я радовалась от мысли о том, что увижу своих родных и подруг.

«Я вернулась в свой рай», – думала я, проезжая мимо селения Авезин и горы Чагалванд.

Все в нашем селении, увидев меня верхом на коне позади дяди, стали махать и кричать:

– Фаранг! Фаранг вернулась!

Потом я увидела маму, которая, узнав, что мы приближаемся, в сопровождении моих братьев и сестер в спешке выбежала нам навстречу. Она бежала ко мне и, плача, воздевала руки к небу, дрожа от счастья и благодарности, и, добежав, упала ниц в земном поклоне. Горгинхан победоносно сошел с коня, взяв меня на руки, опустил на землю и сказал все еще плачущей матери:

– Вот и твоя дочка!

Мама встала и поцеловала руку Горгинхану, как никогда крепко обняла меня, приговаривая:

– Руле… Руле… Моя маленькая Руле…

Люди, окружившие нас, смеялись и плакали.

– Хватит! – подбадривал всех дядя. – Что вы все плачете?! Лучше радуйтесь тому, что Фарангис вернулась и больше никуда не уедет. Если кто-то захочет забрать ее в Ирак, клянусь Богом, я убью его.

Все проводили нас домой, люди приходили в гости и поздравляли, а ко мне подходили подружки и наивно и недоумевающе спрашивали:

– Фарангис, ты разве не вышла замуж?

– Нет, – улыбалась я, – я вернулась, чтобы выйти замуж здесь.