– Алиса оговорила тебя? – Елизавета Михайловна подошла к нему сзади и с сочувствием обняла за плечи: – Что это значит, Денис? Расскажи мне все. Мы придумаем, как вывести ее ложь на свет божий, если это так.
– Мне неприятно говорить в таком роде о юной особе, которая, как мне казалось, заслуживает только восхищения, – Денис обернулся к графине. – Я старался относиться к мадемуазель Алисе с глубоким почтением, ба, чтобы никак не задеть ее достоинства. Да, сегодня в полдень я виделся с ней, как оказалось, втайне от Анны Александровны. Мадемуазель приехала к манежу и переслала мне записку с Каховским, в которой просила о свидании. Поскольку она уже ждала меня в карете на Конногвардейском, я направился к ней, дабы избежать ее компрометации. Оказалось, мадемуазель убежала из дома, пока Анна Александровна отсутствовала. Я и в мыслях не имел, ба, чтобы садиться к ней в карету, но эта горничная, Марфушка, едва не силком затолкала меня внутрь. Во всяком случае, она очень настаивала, чтобы я сел к ее госпоже. Я и подумать не мог, что они разыгрывают заранее подготовленное действо, чтобы после оговорить меня перед Анной Александровной. Я даже не мог вообразить, что Алиса способна на подобное! Я ей доверился полностью, даже вернул записку, которую она прислала мне…
– Ты благороден, внук, – Елизавета Михайловна покачала головой, – но твое благородство желают обратить против тебя. Ты говорил своим друзьям, которые были с тобой в манеже, что получил письмо от Алисы, назвал ее имя?
– Нет, ба! – воскликнул Денис. – Как я мог? Ведь я как раз того и опасался, что они узнают о ней и начнут судачить. Без злобы, верно, но все же сделают ей компромат. Мне известно, что подобные поступки юной девушки никак не идут ей на пользу.
– Значит, твои друзья не смогут подтвердить, что Алиса сама, по собственной воле, вызвала тебя из манежа? Что не ты назначал ей свидание.
– Нет, – Денис огорченно пожал плечами. – Бурцев и Каховский знают, что меня вызвала дама, но я скрыл от них, что это была Алиса.
– А вот Алиса ничего скрывать не стала, – с сожалением заметила Елизавета Михайловна. – Теперь она вполне может воспользоваться услугами любого лакея, который лишит ее девственности, и обвинит моего внука, – добавила она с сарказмом. Потом снова прошла по комнате, шелестя шлейфом платья. – Негодница все обратит себе на пользу, и никто не сможет возразить, что мой внук здесь ни при чем.
– Но, ба, я не верю, что Алиса способна на такую подлость! Она клялась, что любит меня, я с должным уважением отнесся к ее чувству. Но я вовсе не подавал ей поводов для любви!
– Ты считаешь, что для любви необходимы поводы? – усмехнулась Елизавета Михайловна и глубоко вздохнула. – Увы, в возрасте Алисы для того, чтобы любовь вспыхнула, достаточно мимолетного взгляда, ее собственной фантазии, наконец. Она сама придумала себе вашу любовь и теперь пытается всеми способами сделать выдумку реальностью. Мой внук принадлежит к блестящей фамилии, он достаточно богат, он красив собой, обходителен, вежлив, он носит великолепный мундир, что еще надо юной девушке, только что приехавшей в столицу, чтобы сердце ее воспылало? Особенно если учесть, что воспитывалась она в усадьбе, почти в полном одиночестве. Конечно, впечатления захлестнули ее. Тем более, как говорит Анна Александровна, ты спас Алису, когда во время представления у Гагариных на ней загорелось платье. В ее глазах ты стал героем, это однозначно, прекрасным принцем из сказки.
