Сидорчук на это никак не отреагировал. Он давно научился сдерживать внезапные порывы, но в душе у него взметнулась такая буря, что даже в глазах потемнело.
«Ну уж нет! – с яростью подумал Егор Тимофеевич. – Рано мне на покой. Пока вот такие поганят землю, я еще нужен! Пока не выбьем последнюю белогвардейскую сволочь, Сидорчук останется в строю, так и запишите!»
Он даже почувствовал новый прилив сил и рванул на себя тяжелую дверь кабинета так, будто белогвардейца из седла выхватил.
Кабинет, куда попал Сидорчук, был совсем небольшой – узкая неприбранная комната с единственным окном, у которого за конторским столом сидел худой серьезный человек лет сорока в защитном френче без знаков различий. Он услышал шум двери, поднял голову и вопросительно уставился на вошедшего.
– Сидорчук. По телеграмме, – объяснил Егор Тимофеевич. – Прямо из Костромы. Зайцев – это ты, значит?
– Зайцев – это я, – сказал худой человек. – Ждал тебя. Бери стул, товарищ, и садись поближе. Разговор у нас длинный будет.
Он говорил медленно, с задержками, словно мучительно припоминал каждое слово. Над левым ухом среди темно-русых волос белел застарелый шрам, вероятно, от сабельного удара.
«Этот пороху понюхал, – с удовлетворением подумал Сидорчук. – Наш человек, геройский. Только, видать, головой контуженный».
– Ну и как там, в Костроме? – спросил Зайцев, вглядываясь в темное лицо Сидорчука. – Из первых рук, так сказать.
– Да что – мутит кулак воду, – нахмурился Сидорчук. – Тень на плетень наводит. Восстанавливает крестьян против народной власти. Тут ведь дело какое? Беднота с налогом не справляется, идет на поклон к тому же кулаку – и что получается? Выходит опять то же рабство. Бедняк, он целиком от кулака зависит, кругом ему должен. Вот и пляшет под его дудку. Доходит до того, что в селах массово нападают на милиционеров, уполномоченных, представителей власти. Избивают, оружие отымают. Были случаи смертоубийства. Опять же лозунг, мол, даешь Советы без коммунистов! Это куда годится?
– И что, никаких сдвигов?
– Да как сказать… Это как огонь в лесу. Тут затопчешь, а уже, глядишь, рядом занялось. Да вот в неурочный час уехать пришлось. Очень бы мне там сейчас быть надо, товарищ Зайцев. Вот, значит, какое дело.
– Ну, думаю, там все-таки и без тебя справятся, – напряженно подбирая слова, сказал Зайцев. – Тебе, товарищ Сидорчук, другое дело припасено. Тут без тебя не обойдешься.
– Это что же такое за дело? – недоверчиво спросил Егор Тимофеевич. – И почему меня к тебе направили? До сих пор у меня командиром товарищ Селиверстов был – разве не так?
– Он таковым и остается, – кивнул Зайцев. – Только это приказ самого товарища Дзержинского. Ты поступаешь в мое распоряжение в составе спецгруппы с широкими полномочиями. Сам ее и возглавишь. Связь же будешь держать исключительно со мной. Когда представится такая возможность, разумеется. Максимальная осторожность и конспирация.
– Это понятно, – кашлянул Сидорчук. – А делать-то что надо? Я ведь до сих пор в третьем отделении. По борьбе с антисоветской деятельностью. Секретный отдел…
– У нас точно такой же, – перебил его Зайцев. – Временный, но с особыми полномочиями. Документации никакой мы не ведем, все на честном партийном слове. В таких условиях особое внимание подбору людей, согласен? Ну, насчет тебя у нас сомнений никаких нет, тем более что дело это твое сто процентов. Восемнадцатый год помнишь? А город Веснянск? Ну, смекнул наконец-то?
