— Я тебе не нравлюсь?
— Как ты можешь мне не нравиться, если я с тобой дружу? — искренне не поняла его вопроса.
— Я имею ввиду другую симпатию, — уточнил он.
Я смутилась и не смогла ответить ему. Не хотела врать, но и признаваться в симпатии было для меня неприемлемо. Это как признать своё поражение. Я тогда ещё не умела это делать.
— Тогда, о какой дружбе идёт речь? — будто прочитав мои мысли, продолжил он. — Ты не была против того, что было между нами тем вечером. Что стало сейчас?
— Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из-за нескольких месяцев отношений.
— Почему ты ставишь срок отношениям, в которых ещё не была? — раздраженно спросил он.
— Потому что у всего есть срок. И самый быстро портящийся товар — это чувства и взаимоотношения.
— Получается, у дружбы тоже есть конец?
— Да, — с некой досадой ответила я.
— Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому.
— Жизнь всех учит именно этому. Просто кто-то не хочет учиться, — сказала я голосом победителя в этом споре.
Глупая девочка ещё не знала, что у подлинных чувств срок годности — вечность. И у любви, и у дружбы, и у страсти; да у всего. Если это то, что оказалось в сердце — это навсегда.
Ираклий встал с места.
— Поеду к Тамаре, — сказал, отряхнувшись. — Оставлю тебя наедине с собой.
И не дав возможности что-либо ответить, развернулся и ушёл.
На душе у меня скребли кошки. От чего-то сильно хотелось плакать. Не было радости от победы в этом разговоре.
Я пролежала в поле ещё около часа. Пыталась насладиться рассветом и новой книгой, взятой в библиотеке. Но волнение в груди не давало мне расслабиться и успокоиться. Я хотела пойти к Ираклию и убедиться, что всё между нами хорошо, несмотря на наш разговор.
Вернулась домой и застала его во дворе за столом. Он изучал какие-то документы.
— Ты вернулась, дорогая? — радостно произнесла бабушка, выйдя на крыльцо с тарелкой пирожных. — Сейчас заварю тебе чай.
Ираклий посмотрел на меня исподлобья, но быстро вернул взгляд на бумаги. Внутри всё сжалось сильнее.
— А что тут делает твой внук? — отшутилась я.
— Помогает разобраться со счетами. Раньше всем этим занимался твой дедушка.
— Спасибо тебе, — обратилась к парню и села рядом с ним. — Не хочешь выпить чай?
— Мы уже выпили, — бросил мне в ответ.
— А со мной за компанию? — улыбнулась, посмотрев на него с надеждой во взгляде.
Я не хотела находиться с ним в плохих отношениях, как и не хотела этой неопределенности между нами. Это грызло меня изнутри.
— Если только за компанию, — ответил он, не поднимая глаз.
Бабушка вошла в дом и вернулась через несколько минут с чайником и двумя кружками.
— Вы не обидитесь, если я пойду на завтрак к тёте Свете? — спросила она у нас. — К ней приехали гости, и они пригласили меня к себе.
— Если тётя Света испекла свой фирменный медовик, то без его кусочка не возвращайся, — широко улыбнулся Ираклий.
Они подмигнули друг другу, и бабушка ушла, оставив нас наедине.
Какое-то время между нами нависала неловкая тишина. Ираклий прятался за бумагами, я делала вид, что завтракаю.
— Всё ведь хорошо у нас? — не удержавшись, спросила я, разливая чай по чашкам.
Он поднял на меня взгляд и какое-то время молча смотрел в глаза.
— Я не хочу, чтобы мы были в ссоре. Мне это не нравится, — добавила я.
— Мы не в ссоре. Всё хорошо.
— Честно? Просто на тебя не похоже, что ты сидишь рядом со мной и молчишь.
