Фауст - страница 32
Фауст
Носящийся над бездной мировой,
Дух деятель, как родствен я с тобой!
Дух
С тем равен бываешь, кого постигаешь,
Не ты со мной!
(Исчезает.)
Фауст
(содрогаясь)
И не с тобой?
Так с кем же?
Я, образ божества!
И даже не с тобой!
(Стучат.)
Смерть! Узнаю, – мой фамулус опять –
Прощай все счастия мгновенья!
Ведь нужно ж эту мощь виденья
Сухому шатуну прогнать!
Вагнер в халате и колпаке, с лампой в руке. Фауст отворачивается.
Вагнер
Простите! Декламировали, мнилось,
По греческой трагедии вы? – Вот
Такое б мне искусство пригодилось,
Ему теперь большой почет.
Слыхал я мненье, да и всякий скажет,
Иной актер священнику укажет.
Фауст
Да, ежели священник сам актер.
Как это иногда бывает.
Вагнер
Ах! Кто сидит, вперяя в книгу взор,
И мир едва по праздникам видает,
Лишь издали, в трубу глядя глазами,
Как станет мир он убеждать словами?
Фауст
Чего в нас нет, нам не поймать, мой милый!
Не из груди оно течет,
Откуда с первобытной силой
У слушателя к сердцу льнет.
Вам век сидеть в труде бесследном,
В чужих объедках видеть прок,
Стараясь в вашем пепле бедном
Раздуть убогий огонек!
У обезьян да у ребят возбудишь
Восторг, – коль в этом вкус нашел,
А сердца льнуть ты к сердцу не принудишь,
Коль не от сердца ты исшел[33].
Вагнер
Но дикция оратора спасенье.
Сам чувствую, отстал я, без сомненья.
Фауст
К чему при честной цели шум?
Зачем шутом с гремушкой быть?
С искусством малым здравый ум
Себя сумеет заявить.
И если подлинно есть что сказать,
Зачем мудреных слов искать?
Да, ваши речи с яркой мишурой,
Глаза лишь людям отводящей,
Бесплодны, как осеннею порой
Туманный ветр, в сухой листве шумящий!
Вагнер
О, Боже! Жизнь кратка, – меж тем,
Искусство долго в изученье.
Я при своем критическом стремленье
Пугаюсь иногда совсем.
Источники, какие и найдешь,
Чтоб приобрестъ, как трудно достается,
Полу пути, пожалуй, не пройдешь,
А бедняку и умереть придется.
Фауст
Ужель пергамент – кладезь тот священный,
Что в силах жажду навсегда залить?
Лишь из души отрадою нетленной
Возможно душу утолить.
Вагнер
Позволь! Так радостно, признаться,
В дух прошлых лет переселяться,
И видеть, что до нас писал мудрец,
И как мы далеко ушли-то, наконец.
Фауст
О! Далеко. До звезд самих!
Для нас, мой друг, чреда веков былых
Есть книга за семью печатями.
Что духом тех веков слывет,
То, в сущности, дух самых тех господ,
А в нем века должны признать мы.
Тут больше грустного, чем срама.
Посмотришь, – жаль, что не бежал давно;
Помойное ведро, чулан для хлама,
И много что событие одно, –
С прекрасной прагматической максимой,
Ни с чем в устах у кукол несравнимой!
Вагнер
Однако мир и дух-то наш познать
Ведь каждого из нас прельщает.
Фауст
Да, что зовется познавать!
Кто вещи звать их именем дерзает?
Того, кто что-нибудь да знал
И сердцу в простоте душевной дав свободу,
Свои воззрения и чувства нес народу,
Народ же изгонял всегда, да распинал.
Любезный друг, прости, давно уж ночь,
Пора расстаться позднею порою.
Вагнер
А я не спать и доле бы не прочь,
Чтоб так учено толковать с тобою.
Но завтра, ради праздника Христова[34],
Про то и се позволь спросить мне снова.
Ученый труд давно себе усвоя.
Хоть много знаю, – знать хотел бы все я.
(Уходит.)
Фауст
Как в голове надежда не проходит,
Когда иной пустому только рад,
Рукою жадно роет клад,
А дождевых червей находит!
Как смеет речь людская здесь звучать,
Где мощный дух сказался мне тревогой?
Но, ах! Спасибо, в этот раз сказать
Я должен и тебе, бедняк убогой.
Ты спас меня в ужасный этот миг,
Похожие книги
Более полутора лет великий немецкий поэт Гёте путешествовал по городам и весям Италии. Столь продолжительное путешествие произвело неизгладимое впечатление на него самого и оказало сильнейшее влияние на все дальнейшее творчество.«Эта книжечка, – так писал Гёте Цельтеру, единственному человеку, с которым перешел на братское “ты” уже в преклонном возрасте, – получит совсем особый облик именно оттого, что ее основу образуют старые бумаги, порожденны
«Герман и Доротея» – лирический шедевр о любви простого немецкого крестьянского паренька к случайно встреченной на дороге юной беженке из охваченной войной Франции.
Иоганн Вольфганг Гёте – великий немецкий поэт, мыслитель и общественный деятель, властитель дум своего времени. В настоящем томе представлены самые знаменитые его произведения: трагедия «Фауст» (история о легендарном маге и чернокнижнике, посвященная вечным темам познания жизни и трудности человеческого пути), роман «Страдания юного Вертера» (трагическая история молодого бюргера, не нашедшего ответа на свое чувство и отвергнутого обществом), эпич
Имя крупнейшего немецкого поэта Гете (1749–1832) принадлежит к лучшим именам, которыми гордится человечество. Трагедия «Фауст» занимает центральное место в его творчестве, принадлежит к шедеврам мировой литературы. Перевод ее выполнен одним из лучших русских поэтов XIX столетия Афанасием Фетом.Фет с детства по материнской линии был тесно связан с немецким языком и немецкой культурой, с эстетико-философскими взглядами И.В. Гете и Г. Гегеля. Литера
Добрый гений Рождества – божество английских семейств. Диккенс в своих рождественских сказках возродил традиции этого замечательного праздника.Диккенс – один из немногих западных писателей, кто сумел воплотить в своем творчестве мир христианских ценностей, мир, живущий согласно евангельским заповедям, где добро и зло измеряются не общественными законами, а верой Христовой.Писатель создал «философию Рождества», и ему поверили сначала его соотечест
Шерлок Холмс – литературный персонаж, созданный талан-том английского писателя Артура Конан Дойла (1859–1930). Его произведения, посвященные приключениям знаменитого лондонского частного сыщика, по праву считаются классикой детективного жанра. Общества поклонников дедуктивного метода Холмса распространились по всему миру. Вы тоже можете присоединиться к Всемирному клубу почитателей Шерлока Холмса и его верного друга Ватсона, прочитав эту книгу. В
Это продолжение знаменитого романа Достоевского «Братья Карамазовы» в нем продолжается его идея о нравственном состоянии общества в конце XIX века. Действие второго тома, как и хотел Достоевский продолжаются спустя тринадцать лет в Петербурге. Разница лишь в том, что он задумывал, что Алексей должен стать участником убийства Александра II. В этом романе главный герой, а равно и убийца Императора, станет Иван, а Алексею, как любимому персонажу Дос
В сборник вошли рассказы, повести и пьесы А. Пушкина, И. Тургенева, И. Гончарова, Л. Толстого, А. Куприна, А. Чехова и других.
Над родовым поместьем Челмсфордов сгущаются тучи. То и дело в окрестностях замка является таинственная и мрачная фигура в черной рясе. Говорят, что это призрак Черного аббата… Когда-то, несколько веков назад, лорд Челмсфорд, предок нынешнего хозяина, приказал убить монаха. А теперь в фамильном замке начинают происходить загадочные и пугающие события. Неужели легенда о Черном аббате – быль? («Черный аббат»)Джордж Уоллис и его дерзкая банда виртуоз
Красавица графиня Нарона, заслужившая репутацию роковой женщины, собирается замуж за лорда Монтбарри. Почему же графиня так встревожена, что накануне бракосочетания обращается к врачу? Внезапная смерть Монтбарри вскоре после свадьбы кажется окружающим подозрительной, а дальнейшие события повергают в шок родственников и друзей Монтбарри. Младший брат лорда пытается докопаться до истины и слышит от его вдовы чудовищную, дикую историю… («Отель с при
Богданов Валентин Михайлович – не профессиональный писатель. Это простой советский человек, горячо любящий свою Родину. С раннего детства он был влюблён в природу своей бескрайней страны, в её леса, поля, сады и мечтал стать агрономом, но волею судьбы стал офицером и посвятил службе в Вооружённых Силах СССР 28 лет. Книгу своих воспоминаний он написал по просьбе внуков и описал в ней всю свою жизнь, так, как он это видел и запомнил. В ней есть всё
Во втором томе «Противостояния» читатель найдет не просто приключения главных героев, но объединение пострадавших от рук человека нескольких народов, обреченных им на вымирание. И, хотя их осталось совсем немного, они продолжают борьбу. Сенатор Стикс, побеждавший целые народы и уничтожавший планеты в угоду своему неуемному желанию неограниченно править всем миром, совершает ряд ошибок, которые становятся роковыми и дают надежду восставшим народам