Пахло дымом и гарью. Молнии то и дело освещали территорию, позволяя лучше рассмотреть детали, потом грохотал раскатистый гром.
Порывы ветра разносили пламя дальше и дальше.
— Ничего не понимаю, это где я? — Я даже потерла глаза, чтобы снять пелену наваждения, но никуда старинный город из камня не делся.
Шум стал еще громче. Он нарастал монотонным гулом, вбирающим в себя крики, треск, топот ног и копыт, детский плач.
Видать, сильно я головушкой приложилась о плитку, коль мне подобное чудится. Хотя странно, голова как раз и не болит.
Я кое-как поднялась из темной жижи, попыталась избавиться от грязи, но где там — только сильнее размазала по яркому костюму.
Вышла к широкой улице, с изумлением глядя на суету. Казалось, иллюзия вот-вот спадет. Или я проснусь в больнице.
Но нет, ничего подобного не происходило.
Люди спешили убраться подальше от пожара, мимо меня бежали целые семьи. Мой вид не сильно их удивил, а если и удивил, то сейчас такой бедлам творился вокруг, что не до девиц измазанных было.
Каждый сам за свою шкуру беспокоился, никого не интересовало, все ли со мной в порядке.
Мимо промчалась пожарная карета, снабженная бочками. Следом еще одна. Мне даже пришлось прижаться к стене, чтобы не сбили с ног, с которых я едва смогла подняться.
А еще по улице проносились лошади с телегами. Основная толпа ринулась в низину, подальше от пожара.
То и дело из толпы слышались изумленные возгласы:
— Стена разрушилась!
— Больше нет стены!
— Энтарис вернулась…
Я и сама видела, что стены больше нет. Но почему это вызывало у людей такое недоумение?!
А потом то ли лимит на несчастья сегодня исчерпался, то ли у тех, кто сверху на все это безобразие смотрел, совесть проснулась. Но небеса устроили потоп.
Пожар потух под сплошным потоком воды. Все сопровождалось громким шипением, и толпа остановилась. Те люди, чьи дома уцелели, решили вернуться, все же в такой ливень, да еще с детьми малыми не больно-то хотелось мокнуть.
— Извините… — остановила я одну женщину.
Я уже потом подумала, а вдруг меня не поймут? Я-то их понимала, хоть говорили местные на каком-то другом языке.
Но женщина ничего не ответила. Видно, не захотела связываться с подозрительной особой. Не очень-то тут приветливы!
Она покосилась, увидев, что я вся в стразах и перьях, и ноги у меня обнажены. Почти. Крупную сетку вряд ли назовешь полноценными колготками.
— Иди своей дорогой, — буркнула она, переступая лужи.
Попробовала подойти к другой — тот же результат.
Местные женщины ходили в длинных целомудренных юбках или платьях.
Наверное, они принимали меня за одну из тех, кто торгует телом. Смотрели слишком презрительно. Никого не трогало, что я тоже насквозь промокла, волосы прилипли к телу, а глаза заливала вода. И перья мои все поникли, но хоть ливень смыл грязь и лицо освежил.
Только вот я теперь вся колотилась от холода.
Никому не было до меня дела. После пожара у них свои проблемы. Их больше волновала разрушенная стена, чем какая-то облезлая девица в театральном костюме. Они про «великую защиту» только и говорили.
Да что вообще происходит? Где я?
Невольно вспомнился один фильм, где люди оказывались в неком придуманном пространстве, среди них выделялся тот, кого называли архитектором. Он мог менять пространство. Может, и мне попробовать с безнадеги, а? Все равно ничего не теряю.
Меня так колбасило, что я слышала, как стучат мои зубы.
