Шторм с изумлением поднес к глазам рукоятку резака и уставился на счетчик плазменного горючего. На крошечном дисплее безразлично светились нули! Размахнувшись, механик швырнул ставший бесполезным резак в высившийся перед ним камень. Инструмент врезался в колонну, и Шторм неожиданно услышал глухой шлепок, словно металл ударился о мягкую, влажную глину, а не о твердый, не поддававшийся плазменному пламени камень!
И тут механик на секунду забыл о своих непослушных ногах. Подняв взгляд, он увидел, что стоявший перед ним каменный монолит уменьшился на четверть, что его вершина оплыла странными размягченными потеками, а жидкий, чуть замутненный поток изливается уже из оплывшей вершины двумя волнистыми струями. Он снова опустил взгляд – мутноватый холм, просвечивающий до самого пола, вырос уже до уровня паха! Шторм рванулся вверх, пытаясь выпрыгнуть из этого холма, но непослушные ноги не смогли оттолкнуться от пола, и его тело начало беспомощно заваливаться вправо!..
И в ту же секунду из замутненного холма выбросило плотный упругий жгут не то воды, не то дыма. Этот жгут уперся в правое плечо заваливающегося набок механика, и Шторм почувствовал легкий, странно успокаивающий холод. Ему вдруг все стало совершенно безразлично, как бывало безразлично в детстве в кабинете директора школы, когда он получал очередной нагоняй за очередную шалость.
И тут он сделал то, что ему всегда хотелось сделать в детстве, – он смачно плюнул во все выше поднимающийся белесоватый холм, и его плевок беззвучно канул в чуть замутненной не то воде, не то дыме...
Спустя десять минут каменная колонна, украшавшая главный пролет цеха металлообработки, полностью исчезла. Вместо нее в пролете высилась прозрачная, чуть подкрашенная белым капля, внутри которой можно было ясно различить неподвижное, с запрокинутой вверх головой тело механика-энергетика станции Тритон Петера Шторма. Тело было голым, и у него отсутствовали ноги до колен... Они как будто растворились в поглотившей его капле, равно как и бывшая на теле одежда.
Центр оперативного управления станцией во время атаки метеоритов практически не пострадал. Углубленный в скальное тело Тритона на двенадцать метров, он не боялся такого рода ударов, и только установленная в нем автоматика лихорадочно регистрировала все происходящее в других помещениях главного комплекса, выводя данные на монитор начальника станции:
Уничтожены полностью:
большая кают-компания (погибли шестнадцать человек),
большой и малый просмотровые залы,
продуктовый склад (погиб один человек),
ангар челноков вместе с находившимися в нем челноками,
литейная мастерская,
хранилище видео– и аудиозаписей (погибли три человека),
подстанция бытового энергоснабжения,
два резервуара с водой,
шесть посадочных прожекторов...
Повреждены без возможности восстановления:
эмиссионный излучатель антиматерии,
два антигравитационных орудия,
тоннель между главным комплексом станции и обсерваторией,
сеть силового энергоснабжения (на 86 процентов),
сеть бытового энергоснабжения (на 52 процента),
комплекс обеспечения станции воздухом (на 64 процента)...
Строчки продолжали выпрыгивать на мерцающее окно монитора, но ни начальник станции, профессор Борвин, ни находившиеся вместе с ним в центре старший лейтенант Бауэр и лейтенант Шлигель уже не обращали на них внимания. И так было ясно, что удар неизвестно откуда взявшегося метеоритного роя – очень странного роя – стал для станции гибельным!
