– Жень… – прошептал Рон, прижимаясь щекой к её запястью. – Я запутался.
– Ложись спать, дорогой, – она робко поцеловала его в губы и посмотрела прямо в глаза. Она знала, как убедить своего мужа. У нее это получалось виртуозно: одним лишь взглядом. И в этот раз он сработал, Рон устало улыбнулся, закрыл ноутбук и, снова поцеловав Женю, направился в сторону спальни.
– Завтра пойду в больницу, – сказал он, дождавшись жену в кровати.
– Отдохни от этого, Рональд, – ответила Женя. – Ты лишь угнетаешь и теряешь себя.
– Я должен знать, жива ли моя мать.
– Сколько ты не видел ее? Сколько ты ничего не слышал о ней? – нежно заговорила Женя. – За столько лет она могла бы показаться тебе, будь она жива.
– Ты не понимаешь. Она в психушке, отец ее упрятал туда. Оттуда никак невозможно связаться с внешним миром.
– Твой отец не такой садист, Рональд.
– Я не все тебе рассказал про него, – Рональд отвел тяжелый взгляд.
Женя уставилась на него своим коронным взглядом, и Рон не смог долго сдерживаться.
– Мне было пять тогда. У нас была кошка, которую любили все в доме, даже он сам. И вот одним поздним вечером, когда он вновь с трудом доковылял до квартиры, будучи ужасно пьяным, он вновь разбушевался, как это обычно бывало. Мать с криками пыталась его успокоить, чтобы не навредил никому. Она боялась, мне кажется, больше за меня, нежели чем еще за кого-то. А я как раз уже лежал в кровати, спрятался под одеялом и тихонько дрожал, в надежде, что скоро все закончится. Я услышал приглушенный удар и визг матери, затем еще один и голос отца: «Дрянь! Да как ты можешь так поступать!». После этого какой-то треск и кошачье «Мя». Утром они сказали, что Васька убежала из дома, хотя до сих пор не выветрился из головы этот последний кошачий вопль, – Рон притих, повернувшись спиной к жене, и закрыл глаза.
Женя изумленно таращилась на него. У нее не было слов, его отец действительно садист, а мама все время его терпела. Ей неистово стало жалко своего мужа, но что она сможет теперь для него сделать? Это лишь его прошлое, оно в прошлом, его не изменить. Разве что, утихомирить ту ярость, бушевавшую в душе Рона к отцу, которую он со дня на день вырвет наружу и совершит какую-то глупость. Она обязана его сберечь от этого.
Подведя для себя свой итог из этого, Женя выключила свет и улеглась на край кровати, стараясь очень тихо дышать, чтобы не потревожить сон Рона.
Утром Рональд проснулся еще до будильника. За окном еще было темно, как он начал одеваться.
– Даже не позавтракаешь? – спросила Женя, протирая глаза.
– По пути заскочу куда-нибудь, – впопыхах ответил Рон и вышел из дома.
Действительно ли обманул его отец? Раньше его не посещала эта мысль, он был уверен в этом. Но сутра что-то напомнило ему о том, что отец его был не таким уж плохим. Когда-то, только придя домой, он собрал всю семью и повел их на горки, затем в кино и под конец в кафе. Замечательный был день. Рон невольно улыбнулся, смотря в окно в транспорте. Но там, в воспоминаниях, также был еще кто-то. Его ровесник, в памяти являющийся лишь силуэтом, вечно терся рядом с мамой и папой. Иногда Рону казалось, что его не замечают из-за этого силуэта. Неужели он значит для них больше, чем их единственный сын? Что-то было не так, что-то Рон никак не мог вспомнить, какую-то важную часть мозаики, без которой не получилась бы никакая фигура. И от этого ему стало тяжко и невыносимо на душе. Он тоскливо опустил голову и замер. Как найти ответ на вопрос, хранящийся только в твоей голове, где-то там, где ты сам не можешь его найти?
