— Не горячись, ты еще можешь вернуться в элиту.
Амон схватил меня за шиворот и с силой швырнул на пол.
— Больше никогда не рискну «куколкой» ради напарников. И не лезь со своей жалостью… Оставь ее дружкам-неудачникам.
С трудом поднялась на ноги. Проглотила остатки сочувствия и оскалилась.
— Теперь ты один из нас: такой же неудачник. Не приживешься в пятерке, и Медведь вышлет тебя с Тифона. Смирись.
Амон двинулся в мою сторону: перекошенное гневом лицо, побелевшие губы. Больше он не казался красивым. Заняла боевую стойку, приготовилась отразить удар.
Дверь помывочной распахнулась, и к нам ввалился Дылда.
— Пошли, Медведь пожаловал, — с подозрением осмотрел нас с Амоном и вопросил: — Вы че тут, а?
— Ничего, — буркнул блондин, покидая помещение.
Дылда подвинулся, пропуская его. И снова загородил проход.
— Он тебя обидел?
— Нет, — дурашливо усмехнулась я. — Все в порядке. Пойдем.
Батя стоял в центре комнаты, придирчиво обводя «птенцов» суровым взглядом. Возле него замер в парадной экипировке Чистюля: важный и довольнющий.
— Так, ребятня, — начал Медведь, — у меня для вас две новости. Обе хорошие.
Мы с Чистюлей незаметно перемигнулись. Похоже, наш командир нашел себе достойного «хозяина».
Батя сложил могучие руки на груди и обнажил передний ряд зубов. Этот жест у него означал улыбку.
— Первое, — пробасил он, — Чистюля с сегодняшнего дня отправляется в вольный полет. Его выбрали.
Медведь никогда не упоминал имен хозяев, но мы знали, что где-то в недрах непроницаемого сейфа он трепетно хранит сведения о каждом «птенце».
— Второе, — продолжил батя. — С сегодняшнего дня командиром группы назначаю…
Напарники подобрались, выпятили грудь. Я покосилась на Амона: и в его глазах блеснула надежда. Пожала плечами и опустила взгляд: мне-то что.
— Фартовую! — закончил Медведь.
Я так и присела. Неверяще воззрилась на батю. А он — на меня.
— Чего зенки пучишь, принимай командование!
Встрепенулась и подскочила к Чистюле. Обменялась с ним рукопожатием.
— П-принимаю командование на себя, — с запинкой произнесла ключевую фразу.
— Вручаю... — Чистюля не сдержался и крепко обнял. — Молодец, Фортовая, заслужила!
Я смахнула скупую слезу. Обернулась к остальным и наткнулась на иронично-хвалебные взгляды Дылды и Бобра. И разъяренный — Амона.
Медведь с необычайной для его комплекции скоростью удалился и прикрыл за собой дверь. На радостях даже не устроил разнос за поедание кактусов. А, может, не заметил, что я нарушила правило и привезла с задания «гостинцев».
— Когда убываешь? — оживленно спросила я у Чистюли. — Сегодня?
Окрыленный сбывшейся мечтой товарищ взъерошил волосы на моей голове.
— Хозяин заберет меня через сутки. А пока… — он потер ладони друг о друга и объявил: — Гульнем напоследок! Согласны?
Дылда и Бобер радостно завопили. Я ограничилась поднятыми вверх большими пальцами.
Амон ликования не разделял и выглядел так, словно ему назначили с десяток земных лет каторги.
Чистюля настороженно прищурился и подошел к блондину.
— Пойдем, потолкуем?..
— О чем? — еще больше нахмурился Амон.
— О важном, — не остался в долгу Чистюля.
Ухватил блондина за рукав куртки и потянул в сторонку.
Амон резко вывернул руку и освободился из захвата. Едва не брызгая слюной, возмутился:
— Думаешь, возвысился, раз получил хозяина?.. Такое отребье мог купить только зажиревший частник или колонист-недоучка.
— Не суди о том, чего не знаешь, — посоветовал Чистюля. — Напрасно полагаешь, что мои ребята — отребье. Да, они не приучены к этикету и не знают латыни. Но любому из них я доверил бы свою жизнь, не раздумывая.
