Феномен ментализма: гипноз и абсурды сознания - страница 14

Я привел этот пример для того, что показать: во-первых, серьезные травмы не проходят бесследно, во-вторых, они влияют не только на жизнь травмированного человека, но и вовлекают в зону этой травмированности его близких.

Что бы ни подразумевала под собой физическая травма (удар, укол, рана, перелом, порез, укус, ожог), она всегда идет в ущерб и во вред. После травмы наша жизнь развивается хуже, чем прежде. Мы переживаем все фазы травмирования, от острой, как вспышка, боли до ее угнетения и затухания. Но последствия травмы остаются, даже если внешне ничем не проявляются.

Травма настигает нас неожиданно. Это схоже с приступом эпилепсии: никогда нельзя предугадать момент падучей. С физической травмой все довольно просто: место перелома ноет на непогоду. Механизмы психологической травмы намного сложнее. Попробуем разобраться в них.

Вы замечали, что ваше настроение иногда вдруг резко меняется с хорошего на плохое? Откуда берется этот внезапный дискомфорт? Может, его навеяло давно прошедшее и крепко забытое негативное для вас событие?

Психологический дискомфорт всегда находит проявление на телесном уровне. Это прекрасно описано у классиков. Лично мне даже кажется, что чем более травмирован персонаж, тем глубже произведение. Впрочем, судите сами.

Русские классики часто прибегали к описанию лихорадки как последствия психических травм. Героиня пушкинской «Метели», переживая полученный удар, впадает в продолжительную нервную горячку. И есть от чего: ведь девушку случайно обвенчали с первым встречным! Осознав это, она сначала падает в обморок, затем сутки обдумывает случившееся, и вот ее подсознание формирует концепт устойчивой психологической травмы. Затем две недели героиня лежит в горячке, находясь на краю гибели. И после – несколько лет проводит в затворничестве. Пока не сталкивается со своим «случайным мужем» лицом к лицу – то есть пока не переживает столь же сильное, но теперь уже целительное, потрясение.

Или возьмем другой пример. В «Братьях Карамазовых» Федор Достоевский описал острый фебрильный психоз, развивающийся у Ивана на фоне невозможности разрешения с точки зрения морали вопроса отцеубийства. Начало болезни Ивана проявляет себя классически: небольшие вегетативные и общесоматические нарушения нарастают, переходят в мучительную головную боль со стуком в висках, в непонимание места и времени своего нахождения, в судороги. Далее – в бред, переходящий в конвульсии от внезапных испугов. Обострение психоза у Ивана сопровождается появлением кошмарных видений. Герой начинает общаться с галлюцинацией черта, его он воспринимает совершенно реалистично. На самом деле Иван общается с образным выражением своей психологической травмы. Просто у каждого это образное выражение принимает свой лик.

Нейролингвист Татьяна Черниговская в своих лекциях о бессознательном приводит пример из собственной практики в психиатрической больнице. Да, черти посещали не только персонажей Достоевского. Пациенты описывали их и на запах, и на цвет, и на ощупь: у кого-то зеленые и лохматые, у кого-то черные и гладкие. Человеческая психика – вселенная без границ, остается только удивляться ее причудам…

Физическую травму мы можем представить буквально. А как быть с психологической травмой? Что болит? Как болит? Можно ли вылечить или пройдет само?

И снова напомню о Марье из повести «Метель» и Иване из романа «Братья Карамазовы». Взяты два полярных психотипа. Марья – невинное светлое существо, очень преданная, с крепким нравственным стержнем. Ивана сам Достоевский сравнивал с Фаустом, в черновых записях называл его «ученым» и «убийцей». Для Марьи данная Богу клятва нерушима. Иван – ниспровергатель, ни Бог, ни черт ему не брат. И каково же разрешение внутренних конфликтов для этих героев?