Удивительная метаморфоза происходила со многими: тяжесть совершенных преступлений закрывала для значительной части мусульман возможность вернуться на родину, и после отбытия срока они оставались в Сибири и на Дальнем Востоке, записывая себя и детей в податное сословие. Отбывших наказание старались селить в отдаленных местах, с одной стороны, дистанцируя их от городского населения, с другой стороны – заселяя малообжитые земли. Кроме того, неукоснительно соблюдалось условие – численность диаспор не могла превышать третьей части коренного населения. Это бы надо учитывать и нашим миграционным службам, которые вновь вернувшись «в лоно МВД», должны быть «вооружены» методикой Хейнсона (Heinson), показавшего опасность от изменения этих пропорций.
Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке имелись среди ссыльных те, кто проявлял себя ярым приверженцем экстремизма. Такими были сосланные последователи Багаутдина Хамзовича Ваисова (Сардара), создавшего «Императорский молитвенный дом мактаб Гирфан», то есть Мусульманская Академия. Канцелярия Сардара Ваисовского Божьего полка староверского мусульманского общества. Если в начале ХХ века для противодействия их разрушительной силе объединились власть, православные и исламские служители культа, то почему в начале ХХI века к почитателям ваисовцев с таким пиететом относятся некоторые из моих поволжских коллег, устанавливая им мемориальные доски?
В советское время ни одно из направлений ислама не имело преимуществ. Хотя ритуалы и внешний вид спецпоселенцев-мусульман (особенно суннитов шафиитского мазхаба и шиитов) очень отличались от ритуалов, которых придерживались их единоверцы в Сибири и на Дальнем Востоке. Возникали конфликты на бытовой почве с «этноконфессиональной подложкой», но и те, и другие испытывали давление политики воинствующего атеизма.
Неконтролируемый рост мигрантских потоков (в том числе маргиналов) повлиял не только на жизнь мусульман, но и на восприятие их обобщенного образа в глазах остального населения, в том числе и укоренившихся ранее их единоверцев. Опаснее другое, несмотря на декларируемую общеисламскую солидарность, не всегда уже и сами имамы в состоянии остановить конфликты между единоверцами, что случилось у азербайджанцев в городе Когалыме (с дагестанцами) и поселке Новофедоровское (с татарами).
В целом прослеживается интерес вербовщиков к экономически стабильным субъектам Сибири и Дальнего Востока.
Что такое «русские мусульмане»: феномен и/или люди?
На этом тревожном фоне, «как черт из табакерки», возникли «русские мусульмане». Конечно, это условно определяемая группа неофитов, куда входят и другие славяне, а также немцы и ненцы, якуты и корейцы, буряты и тувинцы. А уроженец Омской области муфтий Николай Иванович Ашарин (Абдуль Куддус) вообще уникален (по еврейскому происхождению). Подавляющая часть из неофитов не приемлют экстремизма и терроризма, но к радикалам – особое наше внимание.
Выявлена парадоксальная ситуация: если в создании первых приходов на Ямале в 1990-х годах инициативны были татары и башкиры, то затем их потеснили приезжие с Кавказа и Средней Азии, относимые ненцами «к черным русским». Ныне самые северные общины – в поселках Яр-Сале (с 2007 года) и Тазовский (с 2008 года), где в окрестностях Тазовского 20 ненцев приняли ислам, а двое из новообращенных обучались в РИУ ЦДУМ в Уфе. Ненцы привели в качестве причины принятия ислама то, что «мусульмане не пьют», что для них привлекательно (алкоголизм и суициды сопутствуют, увы, коренным малочисленным народам Севера).
