В великолепных залах дворца старый Юстин принимал иностранных послов. Никогда еще дворцовая стража так не напоминала статуи в одеждах из белого шелка, опирающиеся на посеребренные боевые топоры, как в правление Юстина. Тем временем бывший Петр Саббатий стал умом, если не закулисной силой империи. Годами он изучал науку управления, не обременяя себя государственными делами. Он трудился без отдыха, никем не принуждаемый, – удивительное явление в Священном дворце, – и другие патриции изумлялись, поняв, как много он успел узнать об их должностях. У него был лишь один недостаток, обычный для варвара: он был убежден, что каждый должен выполнять то, что он задумал.
Этот высокий серьезный выходец с гор Македонии в любую вещь впивался взглядом своих серых пронзительных глаз. Внимательно слушая и про себя вынося свои заключения, Петр добился расположения старых сенаторов. Застукав Иоанна из Каппадокии за подделкой казенных бумаг, он обнаружил в том же Иоанне необыкновенные способности и повысил его в должности, чем завоевал небывалую признательность последнего. Бездумно растрачивая свои деньги, Петр вызвал восторг фракции венетов, которые стали называть его Юстиниан Патриций. Тщеславие позволяло Петру идти на расточительство, потому что ему нравилось, когда его называли «патрицием».
Если бы он начал плести интриги против старого Юстина, то всезнающие жители Константинополя тут же проведали бы об этом, и еще не начавшееся восхождение Петра к власти немедленно бы оборвалось. Если бы он снискал милость военачальников, то сразу бы возбудил подозрения. Старый Юстин, надеявшийся сделать своего приемного сына солдатом и ученым, не понимал этого.
– Петр, – возражал он, – ты не можешь обучать солдат. Они должны знать, что у командира твердая рука. Нельзя ожидать, что они начнут почитать тебя лишь потому, что хорошо вымуштрованы. Нет, они ждут от тебя действий. Однажды я сдержал наступление Дараса, приказав своим гуннам захватить персидский лагерь, но только после нескольких часов терпеливого ожидания. Эти гунны не стали бы защищать крепость, но принялись ждать обещанной добычи, потому что поняли, что она неизбежна. – Косматые брови дядюшки сдвинулись при воспоминании о былых временах. – Как там гласит пословица? Кто силен, тот и прав. Если армия не поддержит тебя, Петр, ты просто напрасно потратишь время, издавая законы. Разве в книгах об этом не сказано?
– Сказано, Август, – признал Юстиниан, который всегда обращался так к своему дядюшке, – однако мне кажется, что войска больше признают твое командование, и было бы самонадеянно с моей стороны обучать даже группку солдат.
Польщенный, но до конца не убежденный Юстин покачал головой:
– Петр, рана в ноге беспокоит меня. Я не могу сидеть на коне во время военного марша. Но я не слепой. Армия следует старым законам, но и в подметки не годится легионам Феодосия. Она может лишь прятаться за укрепленными стенами. Наша армия существует только на бумаге. – Он угрюмо уставился на круглое румяное лицо своего племянника. – Город без армии погибнет. Не знаю, как ты справишься с этой ситуацией. Не забудь: нельзя передавать бразды правления другому человеку.
Юстиниан имел на этот счет свои соображения. Ему казалось, что старый Юстин оплакивает забытые легионы великих завоевателей. Современные войны выигрывались уже другим оружием, а не мечами и латами. Поэтому он промолчал, ожидая своего часа. А ждать пришлось долго. Дядюшка умел притворяться невежественным в вопросах, которые на самом деле прекрасно понимал. Этому немало способствовала личина «простого старого солдата». Из-за того, что злые языки во дворце перешептывались о неумении Юстина написать свое имя, он приказал изготовить себе золотую печать с выбитыми на ней именем и титулом, которую стал всегда носить с собой. Ему хотелось, чтобы сообразительный племянник помогал, а не заменял его в делах.
