– Успеем… – отмахнулся Жуан. – Вели не давать маврам пищи. За сутки не помрут. Коли царек не выкупит, утопим за бортом.
– Побойся Бога, Жуан, – возразил Альбо. – Не бери греха на душу!
– Не волнуйся за меня – замолю. Не христиане же!
– А капитан у них молодец! Ох, как дрался! – восхищался пленным Панкальдо. – Я уж думал, придется застрелить красу флота, – и он звонко засмеялся. – Надо позвать его сюда.
– Хорошая мысль, – похвалил Альбо. – Узнаем замыслы раджи.
– Устал я… – заартачился капитан, – жарко тут.
– За него дадут много золота, – мечтательно произнес фактор, жадный до денег маленький пожилой человек.
– Тебе не достанется, – усмехнулся Панкальдо. – Это моя добыча. Не так ли, Жуан?
– У тебя не отнимают его, – посерьезнел капитан. – Получишь положенную долю. Кликните Пигафетту без него мавра не поймем!
– Верно, – поддержал Панкальдо, – разыщите толмача.
– Эй, Антонио, – закричал боцман, – приведи пленного капитана!
– Его здесь нет, – ответили с палубы. – Он отдыхает в кубрике.
– Пошли за ним! Пусть разыщет мавра!
– Чего его искать? Он заперт вместе со всеми.
– Не болтай! – разозлился боцман. – Исполняй волю капитана!
– Вот еще… Я тоже устал.
– Сходи сам, – попоросил Альбо, – быстрее будет.
– Обнаглели сволочи! – выругался боцман. – Выдрать бы плеткой кого-нибудь… Помнишь, как Барбоса порол Сибулету?
– Строгий был капитан, – похвалил Панкальдо покойного Дуарте.
Летописца нашли в кубрике за просмотром дневника. В углу на сундуке он свинцовым карандашом старательно делал пометки в толстой тетради, описывал утренние события. Антонио с радостью согласился помочь допросить мавра.
Адмирал лежал в трюме на грязной циновке рядом с вонючей клетью, разглядывал петуха, обреченного топтать кур в неволе. Свита повелителя уныло сидела рядом, упершись спинами в чаны с протухшей водой. Неподалеку у ясель стонали изувеченные воины. Тусклый свет пробивался через решетку вентиляционного люка. С палубы слышались радостные крики подвыпившей команды, падали слова молитвы францисканца:
«Яко первомученик Стефан молил об убивающих его, так и мы припадаючи просим Тебя, Господи, простить ненавидящих и обижающих нас, пусть никому из-за нас не погибнуть, всем спастись Твоею благодатью, Боже всещедрый».
Моряки растолкали пленных, загородивших проход к адмиралу, вывели его под руки на дек корабля. В помятом и грязном одеянии мавр выглядел величественным. Он высоко поднял голову, презрительно сжал толстые губы, без страха смотрел на офицеров.
– Кто ты? – развалясь в кресле, спросил Карвальо. Туземец поправил съехавшую на бок чалму, убрал руки за спину и безмолвно поглядел поверх голов испанцев на тоненькую ниточку берега. – Как тебя зовут? – мягче сказал капитан, сраженный его смелостью. – Почему вы надумали напасть на нас?
Адмирал опустил глаза, повернул голову к солнцу, зажмурился.
– Не желаешь разговаривать со мной? – рассердился Карвальо.
– Надо вздернуть его за ноги на рее, – обиженно проворчал фактор из-за спины капитана.
– В последний раз спрашиваю, – угрожающе произнес Жуан, – будешь говорить?
Пленный не пошевелился.
– Антонио, ему случайно не отрезали язык? – удивился Карвальо. Летописец пожал плечами.
– Есть у него язык, – сообщил стражник. – Кричит на слуг не хуже девки.
– Тогда я велю тебя казнить! – вспыхнул гневом капитан. Адмирал открыл глаза, тяжелым взором уперся в него.
– Я прикажу, я… – не выдержал взгляда Жуан. – Я придумаю такое…
