Феронакозия - страница 2

Василий Алексеевич схватил чашку воды, поставленную Лизой на журнальный столик, и жадно выпил ее до дна.

– Ущипни мои мочки! – попросил он Лизу, показывая на них пальцами. – Это поможет!

Лиза, чуть помедлив и поморщившись, стиснула обе мочки его больших мясистых ушей между пальцами.

– Сильнее! – молил Василий Алексеевич. – Моя жена ногтями прямо жала!

Услышав эти слова, Лиза скривила губы и со всей силы вонзилась коготками без маникюра в податливую мякоть.

Василий Алексеевич взревел, как подстреленный кабан. Где-то в глубине квартиры раздался звон упавших ложек.

– Отлично, хромоножка! Ты – просто молодец! Минут пять буду трезв как Святой Фонифатий. Жена мне его оставила, чтоб был я под присмотром, – Василий Алексеевич ткнул пальцем в иконку на стене. – Из тебя тоже отличная жена получится, верь мне!

Пьяница слегка семенящим шагом подошел к полированному буфету, снял висящий на шее ключ, вставил его в скважину и дернул на себя откидную дверцу. Две полки внутри были заполнены папками и конвертами. Лизе бросилась в глаза царящая там аккуратность.

Василий Алексеевич, подумав, вытащил с самого низа пухлую розовую коробку, заглянул в нее, зачем-то понюхал, посмотрел на Лизу со странным выражением лица. После чего отвернулся, запихал коробку под мышку, еще больше скособочился, поправил свободной рукой сползающие бесформенные брюки. Постояв, словно в глубоком раздумьи, он потянулся к «Рябиновой настойке» на верхней полке буфета и раскачивающейся рукой налил себе полстакана.

Лиза с нарастающим раздражением следила за его действиями. Ей хотелось вымыть руки и уйти прочь из этого дома, признав свое поражение. На несколько мгновений в комнате повисла космическая тишина, разбавленная лищь булькающими звуками, с которыми «Рябиновая настойка» уносилась предназначенным ей путем. Насытившись, пьяница громко срыгнул, открыл дверцу шкафа и положил коробку на место.

Со вздохом Лиза встала, обменялась мрачными взглядами со Святым Фонифатием и направилась к выходу. У двери она обернулась:

– Это не мое дело, Василий Алексеевич, но Вы так долго не проживете. А я к Вам сорвалась, меня начальство отпускать не хотело.

Бывший следователь смотрел на уходящую гостю полубезумным взглядом и улыбался одной стороной рта.

– Долго? – переспросил он. – Это сколько? Ты мне скажи, я тебе верю. Фонифатий ничего не говорит, собака.

Тонкие брови Лизы сложились домиком.

– Все-таки живите долго! – сказала она и вышла в коридор.

Оказавшись во дворе, Лиза обнаружила, что снег успел почти завалить тропинки. Начинало темнеть. Старательный дворник степенно расхаживал с лопатой, отмеряя точное число шагов. Лиза прошла мимо него через ворота на широкий проспект, где начинали вспыхивать вечерние фонари.

За воротами Лиза притормозила, вспоминая, с какой стороны она сюда пришла. Поколебавшись, она повернула налево.

– Подоздите! Подоздите! Дэвушка!

Лиза обернулась и увидела запыхавшегося дворника в ушанке.

– Это Вам Василий Алексеевич передал, – сказал дворник, протягивая Лизе розовую коробку.

Лиза кивнула и полезла в карман куртки, надеясь отыскать там какую-нибудь мелочь.

– Нэ нада! – замахал руками дворник и побежал обратно на двор, где продолжали сыпаться с неба пушистые снежные хлопья.

Лиза подошла к ближайшему фонарю и стянула рукавички. На коробке была изображена бегущая девочка и надпись «Палочка-выручалочка», бисквитное печенье. Лиза на секунду зажмурилась и открыла коробку. Блокнот, несколько свернутых листов бумаги, что-то болтается внизу, а сверху небольшая записка. Она вытащила записку и начала читать в свете фонаря: