Я не могла встать и пошевелиться, лишь дрожала как осиновый лист, жадно всматриваясь в нежное лицо своего ребенка. Была уверена, что все - я вижу Алену в последний раз.
Очнулась, когда почувствовала тяжелую ладонь охранника Высокова на своем плече и услышала грозное рычание Ферзя:
– Она сама идти может.
Здоровяк резко отскочил от меня, а я непонимающе устремила взор на хищника, который с недовольством наблюдал за мной. Заметив мое смятение, он расправил плечи, выпячивая мощную грудь, и грубо приказал мне:
– Ну!
Пересилив панику, я как в тумане поднялась и пошла вперед за мужчиной, стараясь успокоить тяжелое дыхание. Я чувствовала, как моя спина горит под пристальным вниманием черных глаз, но не хотела оборачиваться. Все мои мысли были лишь о том, долго ли будут со мной возиться?
Но ведь они обещали Ферзю не трогать меня – появилась наивная надежда. Горько усмехнулась, стараясь не верить в сказки. Их и так уже достаточно было в моей жизни. В груди появилось страшное предположение, что об обещании забудут, как только сядем в машину.
Да и какая разница?
Но…
Мысль, что я смогла убежать от Ферзя, дала надежду, что и здесь нужно попытаться. Только бы была возможность.
В машине было накурено, и стоял неприятный запах потных носков. Задержала дыхание, сглотнула и постаралась не думать об этом. За последние дни я к чему только не привыкла, но все же тяжело воспринимала неприятные запахи, не представляя, как люди не чувствуют их на себе. С детства не могла спокойно реагировать, а вот творческий беспорядок мне нравился, даже комфортно было.
Неосознанно повернула голову и посмотрела на пятый этаж, но свет в номере-люксе, в котором мы даже не отдохнули, не горел. Ферзь ушел. Взял награду и поставил большую точку в этом деле.
Что же… удачи ему.
Вздохнула и напряглась, как только мужчины сели впереди. Стоило выехать за огороженную территорию гостиницы, как водитель раздраженно воскликнул:
– И что?
– Рули, – грубо процедил бритоголовый, поглядывая по сторонам. Чувствовала, что он зол, но пытался выглядеть спокойным и безразличным.
– Как выпутываться? Ты же слышал, что он сказал. А Высоков приказал ее убрать. И я обещал… – с паникой в голосе пробубнил здоровяк, сжимая руль с такой силой, что, казалось, кожа лопнет.
– Рули и помалкивай! – с ненавистью рявкнул мужчина с татуировкой на лице, тут же поворачиваясь ко мне и выдыхая: – Чтобы ни звука. Поняла? Услышу – сразу грохну.
Поспешно кивнула. Я бы вообще могла исчезнуть с их глаз, чтобы никого не беспокоить, но сейчас было опасно пытаться это сделать. А слышать такие угрозы было страшно, тем более ждала худшего.
Казалось, что путь длился вечно. В салоне было прохладно из-за работающего кондиционера. Тихо сняла свою теплую кофту и укрыла дочь.
Как бы там ни было, не могла уснуть, несмотря на то, что стояла гробовая тишина и за стеклом была ночь. Разные мысли беспокоили меня, не давая покоя. Я старалась не думать о жестоком Ферзе, полностью переключившись на воспоминания о тете, как жили с ней, а потом и родителей вспомнила.
Стало обидно. Они за все время моего отсутствия даже не подали в розыск, не попытались забрать из психушки. Да и зачем? Наверное, сестре уже сделали операцию… а это для них главное. Как ни странно, всегда была в тени Лилии, будто вовсе и не родная дочь а приемная. За столом, да и не только, всегда обсуждались успехи, проблемы, мероприятия практичной и умной сестры, а я была как изгой мира. Мама даже не слушала меня, вечно махала рукой, приговаривая: «Ой, Маша, ты, как всегда, летаешь в облаках и ходишь в розовых очках». Отец, постоянно затюканный недовольством жены, старался допоздна пропадать на работе, поэтому приходил ночью, ужинал и сразу отправлялся в зал, где они с матерью спали. Мы с Лилей делили единственную спальню на двоих, а когда в десятом классе любимая дочка привела парня, мама намекнула, чтобы я попросилась жить к тете, так как у сестры новая взрослая жизнь с достойным молодым человеком, работающим на хорошей должности.
