Ратмир встал и стал терпеливо, ну почти, дожидаться, когда я выползу из-за стола. Крылышки очень мешали и так и норовили за что-нибудь зацепиться. Справившись наконец с этой тяжелой задачей, я круто повернулась на пятках к хмырю. И тут же испуганно вжала голову в плечи, когда за моей спиной несколько баночек ухнули вниз и разбились вдребезги.
– Ой, а мы же их все равно выкинуть хотели. Стоят, только место занимают, – пытался скрасить ситуацию Ян, пока Ратмир только рычал себе под нос что-то нечленораздельное.
Я боялась и пошевелиться, все пыталась убрать или хотя бы сложить непослушные крылья, но вместо этого они еще больше топорщились в разные стороны.
– Горе луковое, постарайся не разбить еще что-то, – притворно ласково заговорил Ратмир и уже привычно добавил: – если тебе дороги твои крылья.
Мне выделили маленькую спаленку почти под самой крышей, полагаю исключительно потому, что в ней не было ничего, что можно разбить или поломать. Лишь кровать да сундук были в комнате, больше походившей своим убранством на казарму. Дверь за Ратмиром со скрипом закрылась, отрезая меня от всего мира и давая безмолвный приказ к отбою.
Я легла на живот так, что крылья закрыли меня получше любого одеяла. Лишь ноги торчали из-под укрытия. Смех и грех, столь желанные крылья оказались той еще обузой.
Сон не шел, вместо него в голове крутились кровожадные картинки с расправой над хозяином дома. Словесные баталии, всамделишные схватки, которые непременно бы заканчивались моей победой. Замечтавшись, я привычно перевернулась на бок, чтобы свернуться калачиком, и, не почувствовав никакого дискомфорта, уснула.
Под утро в деревянный сруб стала просачиваться сырость, вытесняя тепло и заставляя меня проснуться. Крылышки мои исчезли таким же волшебным образом, как и появились. Меня в известность поставить, как всегда, забыли. Рубаха теперь так и норовила сползти с плеч, а спина так и вовсе ничем не была прикрыта. Ноги, выглядывающие из-под сорочки, были словно ледышки. Поэтому я решилась на разведку боем, а именно открыла хозяйский сундук в поисках одеяла. Должно же здесь быть хоть что-то.
– Не хмырь, а старьевщик какой-то, – бурчала я себе под нос, перебирая бесполезные тряпки в ларе. Хоть бы одно жалкое одеяльце припас для гостей, если вдруг такие безумцы найдутся.
Дрема таяла с мимолетной скоростью, и настроения от этого не прибавлялось. Первый раз в жизни встала в такую рань, да и проснулась от холода тоже впервые.
И как они только живут на этом своем болоте, ума не приложу.
Признав свое поражение, захлопнула сундук, и вернулась к кровати. Забралась на нее с ногами, спрятав их от холода в длинном подоле и, нахохлившись как маленькая пичуга, принялась играть в любимую игру за последние сутки – "Придумай десять причин почему хмырь дурак". Название игры варьировалось, смысл никогда.
Снизу послышался шум и, отставив свои упражнения в остроумии, я осторожно высунулась из комнаты, где меня поджидал сюрприз. Возле двери, на стуле, аккуратной стопочкой лежали все мои вещи.
Надеюсь, это Ян их принес, а не кое-кто злой и страшный. Одев чистенькое белье с опаской взялась за свой сарафан. Вчера он был не в лучшем виде из-за приключений, свалившихся на мою голову. Но сарафан был словно новенький: прорехи залатаны, а по подолу струилось новое кружево взамен оторванной оторочки.
“Чудо, а не ребенок”, – думала я, кружась по комнате. Неловкость за то, что кто-то другой подшивал мою одежду, напрочь смыл восторг от обновки.
