Читать онлайн Григорий Саркисов - Фейсбуковки, или Картинки с карантинки. Наблюдалки и размышлялки

Собачки Амурчик и Тимка Амурчик – Тимка Григорьевичи Сокольнические

ISBN 978-5-0051-2977-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ФЕЙСБУКОВКИ или КАРТИНКИ С КАРАНТИНКИ

Коронавирусная напасть и забота московской мэрии о моем здоровье дали массу свободного времени. А когда свободного времени слишком много, человек вздыхает, садится за компьютер – и погружается в волшебный мир Фейсбука, Инстаграмма, Гугла, Одноклассников и прочих достижений цивилизации. Вот так незаметно, за пару месяцев самоизоляционного домоседства и фейсбуковского добрососедства, у меня не только выросла борода, но и набралось изрядное количество карантинных «гришуток», «мыслей-мюслей» и просто размышлялок. Я их так и назвал – «карантинки». Признаюсь: мне помогал писать их маленький йорик Амурчик: во время работы он спал у меня на руках, пока его друг, тоже йорик, но Тимка, дрых на диване. Так я наловчился печатать на компьютере одной рукой. Амурчику и Тимке, как соавторам, – особая благодарность и низкий поклон, без них бы я, конечно, не справился

Плотник

По пыльной дороге бреду потихоньку

Истерты в кровь ноги, и тоща котомка,

Тащу по проселкам уставшее тело

Куда и откуда – какое вам дело?

Несу я не злато, не снасти для лова,

Несу – только мысли, несу только Слово.

И имя мое ни о чем вам не скажет,

Судьбу мою имя никак не предскажет.

Что ж в имени толку на свете на этом?

Я – плотник. Иисус. Из Назарета.

Случай на Патриарших

Во время карантина в Москве на Патриарших прудах полиция задержала гражданина по имени Иисус, гулявшего с собакой на расстоянии более ста метров от дома.

В Москве на Патриарших

Поймали Иисуса,

Он там гулял с собакой,

И явно нарушал.

Гоняться за Иисусом,

Конечно, дело вкуса,

Но, говорят, Иуда

В полицию звонил.

И долго-долго-долго

Опрашивал Иисуса

Терзаемый мигренью

Районный прокурор,

А после чисто-чисто

Согласно новой моде,

Он руки мыл, используя

Водочный раствор…

История с Иисусом,

Конечно, презабавная,

Но что-то там знакомое

Проглядывает в ней,

И что-то очень нужное,

А может быть, и главное,

Даст опыт героических

И незабвенных дней.

Плато

Вот-вот, говорят, будет «плато»,

И вирус уйдет в Никуда…

Не слишком ль высокая плата

За наши грехи, господа?

Наверное, мы и грешили,

И жили мы как-то не так,

Но где-то же все же решили

Устроить нам этот бардак?

Теперь—то мы стали умнее,

Клянемся по-новому жить!

Мы будем ходить на работу!

«Налево» не будем ходить!

Мы завтра же врать перестанем,

И ближнего будем любить,

А главное – истово станем

Мы спиртом конечности мыть!

И пусть нам пеняют Оттуда:

Мол, люди неправдой грешат,

Но верим в великое чудо:

Гулять без собак разрешат!

Туман

Словесный напустив туман,

Спеша от мысли к мысли,

Слагает вирши графоман

Без логики и смысла.

И вот, бездарны и лихи,

Пошли гулять по свету

Как-будто вроде бы стихи

Как вроде бы поэта…

Не надо

Не надо спорить с дураком.

Ни цифрами, ни кулаком

Ты не докажешь ничего,

И проще плюнуть на него.

Не надо спорить с дураком.

Про кошек

Весна пришла. Запели птички.

Спещат букашки в мураву.

А кошка Мурка, истеричка,

Зовет кота на рандеву.

И кот поет ей серенады.

Орет как резаный, вестимо.

Молчи, мурлыка! Думать надо!

Любовь и карантин – несовместимы!

ПЕРЕСМЕШКИ

Моча в росе

Остановите время, я сойду

На станции, уставший и помятый.

Вы спросите: в каком году?

Конечно же, в родных семидесятых.

…И по росе из прошлого пройду,

Моча в росе свои морщинистые ноги…

Александр ХАСАНОВ

Моча в росе. И поезд опоздал.

Покрылись рожью спички и дороги,

БАМ, Брежнев, Сахаров, и Тур наш Хейердал, —

По всем прошлись мои морщинистые ноги!

Пусть я теперь уставший и помятый,

Но только отмените Интернет,

Меня верните в год семидесятый,

Где в бочках квас, а кока-колы – нет!

В семидесятом приснопамятном году

Не знали мы дурацких технологий.

Остановите время! Я сойду,

Моча в росе морщинистые ноги…

Кровь, любовь и прыть

Я себя прощаю,

Как же не простить?

Пусть и проявляю

Редкостную прыть…

Всё идёт на пользу,

Завтра в бой опять,

Вновь приму я «позу»,

Чтобы воевать…

Я себя прощаю,

Чтобы дальше жить,

Да… я вот-такая

И не изменить…

Циля ВАЙНЕР

Я себя прощаю!

Как же не простить,

Если обещаю

Редкостную прыть?

Мне в стихах привольно,

Стих волнует кровь,

И двух слов довольно:

Лишь бы – про любовь!

Если «слёзы» -«грёзы»

Верно сочетать,

Можно про берёзы

Что-то написать,

Если, скажем, надо

Описать лицо,

В строчку славно влезет

Хлёсткое – «яйцо»!

Если же иное

Мне волнует кровь, —

Я опять не ною,

Напишу: «Свекровь»!..

Всё идет на пользу,

Всё – в копилку мне!

Я – в красивой позе,

На гнедом коне!

Пусть увяли розы,

Что там горевать!

Выйду, встану в позу —

Буду воевать!

Всё себе прощаю,

Стих могу сложить!

Да, я вот такая:

Надо ж как-то жить!..

День, который плохо начат

День, который плохо начат,

Не брани, тоскливо ноя,

Потому что и удача

Утром стонет с перепоя

Игорь ГУБЕРМАН

Днем удача тоже спит,

И до вечера продрыхнет.

Вечер. Жажда. Надо пить,

А не то желудок вспыхнет.

Ночь прошла. Уже рассвет.

Безобразие какое!

А удачи нет как нет.

Спит, зараза, с перепоя…

Есть женщины сезонного шитья…

Есть женщины осеннего шитья,

Они, пройдя свой жизненный экватор,

В постели то слезливы, как дитя,

То яростны, как римский гладиатор.

Игорь ГУБЕРМАН

Есть женщины весеннего шиться,

Прохладнее, чем летом радиаторы.

Они в постели, – как ленивая кутья,

Шустры, как неживые гладиаторы.

Эхо харрасмента

Как-то Алексея Венедиктова, главного редактора «Эха Москвы», обвинила в харрассменте некая дама, с которой его угораздило ехать в одной машине. Мой друг, журналист, писатель и разведчик Михаил Любимов написал по этому поводу:

И всё случилось потому,

Что проявил он слабину,

А надо было бы дожать,

Антилигент, ядрена мать!

А я написал:

Интеллигента губит слабость

К правам, словам и прочей ерунде,

Что остро чувствуют все бабы,

Подверженные харрассменту при езде,

На будущее, Леша, не теряйся,

Хватай за ляжки дуру, и за грудь!

Ни на секунду с ней не расслабляйся,

Ну, и о харрасменте – не забудь!

УШЕДШИМ

Увы, в карантинные месяцы случилось немало печальных событий. Два события меня потрясли особенно, – это смерть писателей Эдуарда Лимонова и Александра Кабакова. Кабакова читал и уважал давно, еще со студенческой скамьи. Это в высшей степени талантливый писатель и благородный человек, оказавшийся одним из последних донкихотов—шестидесятников. Таких людей больше не делают, и печально, что они уходят, унося с собой настроение и аромат того оттепельного времени, оказавшегося только преддверием новых заморозков, – слава Богу, до лютых морозов тогда дело не дошло, уж очень дряхлы и изнеженны были «замораживающие» к тому времени, но было холодно. Уход Кабакова – несомненно, огромная потеря для русской литературы и общественной мысли. А вот Лимонова я открыл для себя сравнительно недавно, в конце девяностых, – до этого смущала его р-р-революционная пассионарность, и какая-то дьявольская внешняя, а может, и внутренняя схожесть с Лейбой Давидовичем Бронщтейном, за свирепость прозванным Троцким. Но когда я начал читать Лимонова-писателя – и не только «Это я, Эдичка», конечно, а куда более зрелые вещи, – я увидел очень тонко чувствующего, думающего человека с ранимой душой. И его уход, – тоже потеря для особенно многострадальной в последнее время русской литературы. Жалко.

Эдуарду Лимонову

Лимонов умер. Умер Эдичка.

Последний партизан и хулиган.

И время было для него – лишь времечком,

И сам он был не ветер – ураган!

Бунтарь, главарь, философ и поэт,

Он не любил тупых ослов при власти,

И мог во Тьме легко увидеть Свет,

И сердца не жалел, и ярости, и страсти.

Теперь окончен бал. И тенью

Уходит в Вечность, чтоб

Бессмертным стать, —

Лимонов. Эдичка.

А быть может, просто гений.

И может быть, теперь его нам будет

Не хватать…

Александру Кабакову

Уходит тихо поколение,

Оттепели дети покидают нас,

Оставляя нам стихотворения,

Книги, песни, оптимизм и джаз…

ПРИВЕТЫ ИГОРЮ ГУБЕРМАНУ

Я Губермана уважаю за уменье

Вложить в четыре строчки мыслей Эверест,

За неушедшее с годами вдохновенье,

И неуемное желание – слиха! – нести свой крест…

***

Он не склочен, не спесив,

А стихи его – малой длины.

И, блинами портвейн закусив,

Он шедевры печет – как блины.

***

У многих нынче юмор – талисман,

В крови, как крэк в тщедушном теле наркомана,

И в наши дни давно вошел гарикоман,

Подсевший плотно на стихи И. Губермана.

***

Четыре строчки Губермана

Иного содержательней романа,

И жалят глупость гарики-комарики,

Ах, Боже! Что за чудо эти гарики!

РАЗНОЕ О РАЗНОМ

Николаю Гумилёву

Человек ума и чести,

Он стихи творить родился,

Без притворства и без лести

Перед Зверем не склонился.

Габриэлю Гарсия Маркесу

Он так писал, как человек обычный дышит,

Читали-почитали мы его,

Но вот опять – полковнику никто не пишет,

И дольше века длится одинокий век его…

Александру Гордону

Собой хорош, зело приятен,

Читал и Маркса, и Прудона,

Ты поищи еще, приятель,

Такого редкого Гордона!

Михаилу Булгакову

Проходит всё. В пустыне ветер воет,

И жизнь за строчками неровными забыта,

Пилат все тем же мылом руки моет,

Все так же на метле летает Маргарита…

СТИШАТА С НАЗВАНИЯМИ

В Польше запретили исполнять песню «Темная ночь»

Ей тёмная застряла в горле ночь,

Такая уж она, варшавская натура,

Панов гонористых заносчивая дочь,

Историей обиженная дура…

Из цикла «Кура – дура»

Прядет Природа пяльцами,

Но пряжа порой с огрешком:

Курица бегает с яйцами,

А петух за ней – с гребешком.

***

Взяв в дорогу курицу и супчик,

Не забудь терпеньем запастись,

Попадется въедливый попутчик, —

Быстро не получится спастись!

Кстати, о птичках

В небе синем птичка белая

О судьбе своей горько плакала,

Виражи над городом делая,

Монумент Человеку обкакала.

Монумент был Вождю Великому,

В ком таилась жестокая сила,

Даже птичка, создание дикое,

Очень точно его оценила.

Хандроническое

Мы все умрём, не дочитав чего-то,

Не догуляв, и не допив, и не доев,

Когда добьёмся мы вниманья от Кого-то,

Кому-то Этому до жутких колик надоев,

Тогда Он превратит нас в то, что было, —

А не было, заметим, ничего, —

Чтоб нас планета бедная навек забыла,

В себя вместив нас – всех до одного…

Как здорово…

Как здорово быть наглым подлецом

И виртуозом точного расчета,

С холодными глазами и лицом,

Висеть достойным на Доске Почёта.

Пастух

Когда людей ведут, как дрессированных макак,

Суля толпе свободу и кусок банана,

Я понимаю, что без Пастуха – никак,

Но странно видеть в роли Пастуха – барана…

Из цикла «Такие-сякие»

Всю жизнь мы боремся с Судьбою,

И изменений в биографиях не счесть,

Но что бы мы ни делали с собою,

Останемся такими, как мы есть.

Придире-задире

Чужие мысли прочитает,

И морщится, как важный князь,

И о приличьях причитает.

Свинья во всём отыщет грязь.

Из цикла «От лошади слышу!»

Пишу я бред кобылы сивой,

И все не так, и не по мне,

А лошадь встряхивает гривой,

Мечтает, дура, о коне…

Из цикла «Перепёртое»

Если буря мглою небо —

Спрячься, с небом не шутя!

Кто под бурей в поле не был,

Тот не какал, как дитя.

Из цикла «Все побежали – и я побежал»

В тиши просторов заповедных

Мы к счастью общему бежим,

Покинув кров, Отчизны бедной

Нарушив паспортный режим.

Из цикла «Открытия перед закрытием»

В белом и пушистом тайны кроются,

И сюрпризы разные являются:

То блоха в пушинке белой вскроется,

То на белом пятна крови проявляются.

Из цикла «Не плюй в начальство, паразит!»

Сижу на карантине, как Путин завещал,

Который в телевизоре нам Рай пообещал.

А я жую сосиску с горчицей через край,

И радуюсь, что близко обещанный нам Рай.

***

Хочется гулять и веселиться

Вперед

Читать онлайн Григорий Саркисов - Фейсбуковки, или Картинки с карантинки. Наблюдалки и размышлялки

Похожие книги