До того упоительным нимбом из энергии и света было окружено всё её существо.
Уланова напористо размахнулась, резко подалась вперёд и отпустила бок снежного ядра. Олег успел услышать, как воздух разрезает лёгкий свист, а потом… ПФЛЮЩ!
Лицо облепил громадный снежный ком; виски и скулы свело холодной болью.
Твою мать! О чёрт. О…
Солнечный март выключился; на голову опустилась яркая темнота.
Вскинув руки, он рывком сбросил бóльшую часть колючих хлопьев и снова обрёл зрение. По шее ползли и степенно скрывались за шиворотом куски снега.
Елисеенко оглушительно захохотал, согнувшись пополам и уперев руки в колени.
– ПРОСТИ, ОЛЕГ! – дрожащим голосом выкрикнула Вера, прижав ладони к щекам.
– Да, прости, Олег, – выдавил красный от смеха Свят, хлопнув рукой по его спине. – Прямо… в башню… Сука… Идеально…
Уланова спешно подбежала к ним и отправила в сторону бойфренда укоризненный взгляд. На её лице был написан жалобно-совестливый ужас.
– Прости, пожалуйста… Извини, – испуганно повторила она, поспешно счищая с его головы куски снежной гранаты.
Её пальцы были кошмарно холодными; им ни капли не помогло, что она так долго и усердно дышала на них. Они были тонкими и изящными, но в то же время крепкими.
Они походили на упругие пальцы пианистки.
Спасатель и Агрессор замерли в пятне солнца, что залпом залило пасмурные Бермуды.
Над Кораблём сияло солнце; сияло солнце.
Но и бешеный шторм никак не отступал.
Казалось, из палубы вот-вот полезут грибы-дождевики размером с тент.
…Ресницы Улановой хлопали в двадцати сантиметрах от его лица, губы что-то бессвязно бормотали, а взгляд искрился стыдом, перемешанным с сочувствием.
Десятиочковым сочувствием.
И снова. Её голубо-стальные глаза опять мерцали лёгким бирюзовым отливом.
Я сумасшедший, или этот оттенок замечает и кто-то ещё?
– Надо… меткость подкорректировать, – выдавил Олег, тонко улыбнувшись.
– Успел его взгляд переодеться в учтивость? – забеспокоился Спасатель, с суетливым заискиванием поглядывая на Свята. – Успел? Не успел?..
– Плевать на это! – отчеканил Агрессор, улыбаясь солнцу, как чеширский кот.
Вернув ему смущённую улыбку, Уланова убрала с лица волосы и принялась с преувеличенным вниманием разглядывать галку, что пила из лужи.
– Да сам он отряхнулся бы, – лениво процедил Елисеенко, крепко обхватив её плечи.
Она привычным жестом вжалась в его грудь и опустила ресницы.
Словно решив, что и слов, и действий с неё пока хватит.
Свят поднял её подбородок и коснулся губами носа. Девушка нехотя подчинилась.
А теперь она будто понимала, что сейчас не время для их нежностей.
– Интересно, она так же считывает каждый твой жест? – пробормотал Агрессор.
С усилием вернув на лицо учтивую усмешку, Олег беспечно произнёс:
– На пару идёшь?
– Иду, – пробурчал Свят; отпустив плечи Веры, он зашагал к их вещам, что были кое-как свалены у стенки беседки. – Похлюпаю побеждённым куском говн…
– Да хватит! – воскликнула Вера; её глаза вновь сверкнули досадой. – Ничья! Может ведь не быть проигравших!
– Может не быть выигравших, – вырвалось у Олега. – А проигравшие есть всегда.
Девушка пристально посмотрела ему в лицо, забыв о неловкости – словно тут же поняла, что эта фраза предназначалась только ей.
Нет. Я не сумасшедший.
Её глаза действительно играли бирюзовыми переливами.
Особенно на таком – свежем и холодном – солнце.
– Проиграть не могут как минимум те, кто не стремился выиграть, – негромко сказала Вера, вздёрнув красноватый нос.
