– Домой поедем вместе с Таней. – проговорила Люба.
Юля кивнула. Мимо, звеня бубенчиками, протрусил Нальчик.
– А Нальчика тоже бьют? – спросил Юля, разглядывая белого коня.
– Нет, конечно, он любимчик хозяйки! – простодушно ответила Люба.
По дороге к остановке Таня старалась игнорировать Юлю, но все же ей было интересно узнать, как там, на фехтовании, учатся. Люба ничего не могла сообщить интересного, а Юле казалось интересным многое, и она молола безумолку. Подкатил пустой промороженный насквозь троллейбус со снеговыми окнами и понес их, дребезжа цепями, прочь от Сетуньского Стана. Юля по-доброму высмеивала ребят и тренера, а также делилась впечатлениями от Елки. Таня смотрела на Юлю и все больше и больше хмурилась. Затем она притянула к себе Любу и они зашептались. Юля хотела было обидеться, но какое-то чутье ей подсказывало, что она чем-то неприятно зацепила Таню. Юля вышла на Винницкой улице, а девчата помчались дальше.
Люба жила у родственников в Олимпийской деревне по временной прописке. Здесь, в Москве, у нее жила тетка – мамина сестра. Тетка давно вышла замуж за прибалтийского еврея, отчаянного пьяницу. Муж тетки допился до инвалидности, но, как говорят «нет худа без добра», по инвалидности дяде дали трехкомнатную квартиру в Олимпийской деревне – 80. От одного названия «Олимпийская деревня» у Юли захватывало сердце, и она уговорила Любу сводить ее к себе (к тетке) в гости.
Олимпийская деревня – 80 была построена к знаменитой Московской олимпиаде. Высотные дома, парки и скверы, фонтаны, магазины, спортплощадки, бассейн, стадион, корты, обнесенные сеточным забором являли собой во плоти Олимпийскую деревню для проживания иностранных спортсменов. В Москве тогда наступили райские денечки. Весь нежелательный контингент – пьяницы и попрошайки были высланы из города, движение автомобилей ограничено, а в магазины завезли иностранные продукты. Повсюду развешивали флаги и клеили эмблемы с улыбающимся мишкой. После закрытия Олимпиады власти раздали квартиры «деревни» нуждающимся. Конечно, олимпийская роскошь давно исчезла, и остался простой район, но Юле все равно интересно было пройтись по улицам такого некогда важного места. Порой вместе с Любой они натыкались на странные непонятные сооружения, над которыми оставалось только гадать, для чего они служили в прошлом. Что же до семьи родственников Любы, то это оказались весьма забавные, по мнению Юли, люди. Отзывчивые, гостеприимные, они тянулись к городскому шику, но все равно Юле казалось, что она находится в деревенском доме. Может, окающий, не сильный, но заметный, выговор тетки наводил на мысли о деревянном доме в лесу, пении петухов и мычании из хлева. В семье было двое дочерей – полные противоположности друг другу. Дикая и агрессивная, некрасивая Таня и спокойная, медлительная Наташа. Обеим исполнилось тридцать и обе они ни с кем не встречались, чем печалили свою мать. Квартира на первом этаже удивляла просторностью нежилых помещений – холл-коридор и балкон, однако девчонкам приходилось ютиться в крохотных комнатках, где вдоль стены еле помещалась узкая кровать. Как тут спали олимпийцы – непонятно. Нынешние жильцы никак не относились к Олимпиаде, чем разочаровали Юлю, для них «ну была когда-то Олимпиада ну и что».
***
На Рождество родственники подарили Юле ослепительно белую водолазку и спрей для волос с блестками.
