«Но не хотел бы сестру?»
«Не там, где я вырос.»
Она ждет, но, если она думает, что я сообщу больше подробностей, чем это, она сумасшедшая.
«Ладно. Ты вырос в Томске.» Она поднимает взгляд. «Хотя, должна сказать, по тебе не скажешь.»
«Не скажешь», – просто говорю я. Она ждет, что я объясню. Тоже не случится.
«Хорошо», – говорит она. «И как видишь, я выросла частично в Химках, частично в Москве. Ты с родителями никогда не переезжал?»
«Далее», – говорю я.
«Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать», – говорит она.
«Я бы хотел, чтобы мои развелись.»
«Почему?»
«Как моя невеста, ты должна знать, что я не говорю о своем прошлом.»
«Ладно, ну, развод – это совсем не весело», – говорит она.
Она прищурившись смотрит в окно на облака внизу. Она всегда забавно щурится, но теперь в ее взгляде есть что-то грустное. Из всех слов, которые я ассоциирую с Кирой Дмитриевой, слово «грустная» никогда не входит в их число. Но когда она поворачивается ко мне, она улыбается.
Она отрывает уголок бумажной салфетки. Она отдает предпочтение левой руке. Насколько сильно у нее болит запястье? Я борюсь с желанием протянуть ей руку, взглянуть на ее запястье или что-то в этом роде.
«Мне жаль», – просто говорю я.
Когда мы закончили с вопросами Вадима, пришло время для ее анкеты. Она присылает мне ссылку на документ, который она сделала. Я просматриваю его.
«Ты, должно быть, шутишь», – говорю я.
«Мои ответы уже там, выделено красным цветом, а твои мы пометим синим цветом.»
«На какой стороне кровати ты предпочитаешь спать?» – говорю я. «Никто не будет спрашивать об этом. Это смешно.»
«Почему бы нам не установить это, на всякий случай? И любимая еда. Мы будем есть с этими людьми. Еда всегда появляется в теме разговора.»
«Стейк. Средней прожарки. Русская кухня.»
«Я не люблю солянку», – говорит она, указывая на следующий вопрос о том, какую еду мы не любим. «Но, как ты видишь, я люблю рыбу, картошку, блины. Думаю, мы любим ходить в рестораны с русской кухней. Что ты думаешь?»
Я вздыхаю.
«Ну, тогда решено. Мы фанаты русской кухни. Давай сделаем нашим любимым местом – ресторан «Царская рюмочная».»
«Ладно. Скажем, что я поведу тебя туда на твой день рождения», – говорю я, глядя на дверь, желая, чтобы это скорее закончилось.
«Я не праздную дни рождения. Важно знать обо мне.»
«Почему нет?» – спрашиваю я.
«Просто потому что. Далее, как ты помнишь, у меня есть кот по имени Крош. У него есть маленькая черная точка на левой передней лапке.»
«Да, я, кажется, припоминаю, что ты упоминала его раз или два», – говорю я саркастически, потому что она говорит о нем все время. «И еще есть эти песни.»
Она сдерживает улыбку. «У тебя есть домашние животные?»
«Угадай.»
Она печатает «НИКАКИХ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ» после этого пункта.
«Сначала ты не был в восторге от Кроша, но я верю, что ты научишься любить его так же сильно, как любишь меня, хотя, надеюсь, не так яростно.» Она поднимает взгляд, ее глаза сверкают.
Когда я не отвечаю на ее нелепую шутку, она поджимает губы, как будто ей смешно, что я не отвечаю.
«Двигаемся дальше», – говорю я.
Она смотрит в окно на облака, а я изучаю изгиб ее щеки. Мне редко удается по-настоящему рассмотреть ее, когда она стрижет мои волосы. Она либо позади меня, либо передо мной и смотрит прямо на меня, и я не могу сидеть там и смотреть на нее.
«На днях ты вытащил Кроша из его маленькой клетки и так мило его держал. Ты всегда называешь его малышом. Эй, малыш. Это мило. И когда ты смотришь на него, ты как-то смягчаешься…»
