– С-секса? – обмираю. Бой в груди такой, что вот–вот ребра сломаются. Если то, что он сказал, правда… Можно мне под столом спрятаться от стыда? – А в–вы?
– А сама как думаешь?
Таращу на него глаза. Все, что он сказал сейчас – было? И он… я… мы…
А у него глаза смеются!
– Расслабься, Вероника, – хохотнул Артем, считав мой ужас, – все было прилично – ели, пили, танцевали. Никто на твою честь не покушался. Я с трупами сексом не занимаюсь.
Сердцебиение замедляется. Зачем же так шутить? Я и так в шоке и от себя, и от ситуации. Выдыхаю с облегчением.
– Спасибо вам, – вкладываю в слова благодарности максимум искренности. – Вчера вы сделали все, чтобы отвлечь меня от несостоявшейся свадьбы, а главное – предательстве любимого и сводной сестры…
И не воспользовались моим телом в уплату!
– Не за что. И если мне не изменяет память, мы вчера перешли на ты.
– Правда?
Вспышкой в голове возник эпизод, когда мы с Артемом пили на брудершафт. Это было еще в ресторане. После поцеловались. А потом еще были поцелуи, много. В ресторане, клубе, такси…
16. 15. Ника. Первый завтрак
15. Ника. Первый завтрак
Вспышкой в голове возник эпизод, когда мы с Артемом пили на брудершафт. Это было еще в ресторане. После поцеловались. А потом еще были поцелуи, много. В ресторане, клубе, такси…
– Не помню, – вру. – У меня, оказывается, столько провалов в памяти…
– Ну вот, считай, я напомнил.
Моих губ никто, кроме Саши, не касался. Но они теперь не его! Прочь угрызения совести!
На секунду задерживаю взгляд на губах Артема. Я не помню, нравилось мне с ним целоваться или нет. А ему?
На трезвую голову повторить не смогу, а пить больше ни за что не буду!
– Я вообще не пью, – оправдываюсь поспешно. – Вчера первый раз столько… А… сколько я выпила?
– Немного. Просто намешала всякого.
– Да?
– Секс на пляже тебе больше всех понравился. Коктейль такой, – пояснил, заметив как я опять округлила глаза. Все–таки насчет провалов памяти я не соврала.
– О боже! – прижимаю ладони к горящим щекам, зажмуриваюсь. – Как стыдно!
– Да брось ты. Хорошо же повеселились. Давай завтракать. Я голоден как черт.
Я тоже! Желудок сводит. Два дня ничего не ела.
Артем выложил на другое блюдо нарезанный сыр, убрал разделочную доску и нож на гарнитур. Поставил передо мной только что сваренный кофе, вторую чашку себе. Сел напротив.
– А ты теперь другая, – изучающе уставился на меня.
– ?
– Чистенькая.
Не, ну он вообще уже!
Открываю рот, чтобы сказать ему, какой он невоспитанный хам, закрываю.
Артем прав.
Он меня увидел, когда я ревела. С потекшей тушью, смазанными румянами и помадой. Видок был еще тот, я в туалете ресторана заценила и ужаснулась. Я там, конечно, умылась, но разве можно смыть ту тушь, которой были накрашены мои ресницы? Я три ватных диска меняю, пока мицеляркой краску сотру. Она стойкая. Ею я пользуюсь в редких случаях (а свадьба была как раз таким особенным случаем), чтобы не подвела. А в итоге эта тушь так меня подставила.
Плюс платье потеряло свою белизну. О прическе вообще молчу.
Так что замечание Артема верное. Нечего обижаться.
– Ешь, – он кивнул на тарелки на столе.
Сам положил на ломтик хлеба колбасу, сверху сыр. Откусил и начал жевать. Причем так аппетитно, что у меня самой во рту скопилась голодная слюна.
– А если чуть–чуть подогреть, чтобы сыр расплавился, будет вкуснее.
Куда я лезу с советами? Кто просил?
Это все нервы.
– Да? – Артем скосил глаза на остаток бутерброда в своей руке. – «Неправильно ты, дядя Фёдор, бутерброд ешь. Ты его колбасой кверху держишь, а его надо колбасой на язык класть. Тогда вкуснее получится», – голосом кота Матроскина проговаривает, чем вызывает у меня смешок. – Но давай попробуем твой «рецепт».
