Трое типов, одетых в оранжевые жилетки, урчали и ворочали по земле какие-то тяжёлые предметы.
Разглядывать, что именно они там делали, мальчик не стал. И так понятно. Отступил тихонько назад, и обогнул это место по дуге, прячась за транспортом, домами, в канавах и за кучами строительных материалов.
***
Базиль катался трое суток в поисках сына, но так никого и не нашёл. Кидис словно сквозь землю провалился. На третьей ночёвке Рябый уговорил друга вернуться в стаб.
– Хреновый я отец, Рябый, три раза сына просрал... – Базиль изливал другу душу, еле ворочая языком, после, кажется, четвёртой бутылки водки.
– Как три? Ты разве его не только что нашёл? – пытался сфокусировать взгляд не менее укушанный водярой товарищ.
– А-а, это та-ада ещё, – махнул рукой здоровяк, – та-а-м... – указал пальцем куда-то неопределённо.
Закурил.
– Денег захотелось, больших и лёгких, вот как тебе, – усмехнулся, – гастролировал я как-то в Славинске и квартировался на хате у одной там, – неопределённо покрутил рукой и махнул. – Ну, баба, вроде, не чё так, но выпить любила. А как выпьет... Ай, ну её... Ну, капусты настриг я нормально, ей там за постой оставил хорошо, уехал. А она мне звонит через месяц, мол, беременна от меня. Ну, я ей денег ещё переслал, на аборт и забыл про это дело, ва-аще, – затушил сигарету, взял рюмку.
Рябый дотянулся до бутылки, налил ему и себе. Стукнули посудой, выпили.
– И чё, как понимаю, никакого аборта она не сделала? – Рябый сунул кусок колбасы в рот, внимательно глядя на друга.
– Не-а. Приезжаю я на гастроли на следующий год, ну, и по старой дружбе, думаю, дай зайду, то-сё там, сам понимаешь... Девка она видная... была... – вздохнул. – Ну, прихожу, а она с малым, – выставив вперёд нижнюю губу, развёл руками. – В грудь пяткой бьёт, мол точно твой и без базару, а я чё, дурак, я на анализы кровь у него утром взял... Чё?! Да не смотри ты на меня так, чистый шприц, из упаковки и немножко совсем, для анализа ведь. Знакомый у меня один был, должничок мой, жинка у него эти ДНКа делает, вот я и подкатил к нему, в счёт долга. – Снова закурил. – Мой пацан оказался, прикинь! Действительно, мой! Девяносто девять и девять десятых совпадение ДНКа! – В порыве эмоций хлопнул ладонью о стол, перевернув пепельницу и тарелку с овощной нарезкой.
– Говорю ей: «Ну, отдай пацана, какая из тебя мать!». А эта дура рогом упёрлась, мол, НЕТ! И всё тут. Ну, думаю, подожди ты, ща дела закончу свои и заберу тебя вместе с сыном, да глотку, нах, на узел, ну, чтобы не бухала.
Рябый поддался чуть вперёд и округлил глаза.
– Закодировать хотел её. А ты чего подумал?
Рябый пьяненько захихикал и провёл ребром ладони по горлу.
– Не-е-е, ну, зачем, если закодировать можно, – отмахнулся он от друга.
– И чего дальше-то? – Спросил друг, улыбаясь и наливая новую партию беленькой.
– А ничё. Повязали меня. – Взял рюмку, стукнули, выпили.
– Отсидел пять лет, вышел по УДО, приехал в Славинск, а Ленки – нема... – развёл руками в стороны.
– Свалила?
– Не-а. Померла. Спилась, нах, – махнул ладонью, – к чёртовой матери, и сдохла. А малого – в детдом. Соседи рассказали, что ещё до её смерти забрали, прав лишили, материнских. Ну, я ноги в руки и туда, мол, так и так, отец я, родный, справку эту, ДНКа которая, в нос им сую. А они, суки, ты, мол, родитель ненадёжный, сидевший и харя у тебя бандитская, таким мы детей не даём. Прикинь!
