Филатов - страница 2

Лица каждого были поражены. Алексей произвел на каждого феноменальный эффект. Филатов выпил весь оставшийся чай в чашке, поправил рукава мундира, и оставил на столе десять банкнот по сто рублей, на которых была изображена Императрица России Екатерина Романова, дополнив словами: “Это французу за Чайковского. Попал в каждую ноту. Настоящий маэстро.”, и покинул лёгкой походкой, словно царь, здание. Все посетители в кафе прибывали в небольшом шоке и недоумении о произошедшем, но яркий и пылкий образ молодого Алексея Филатова проник в их холодные петербургские сердца, и растопил их, словно солнечный луч, проникающий в слои твёрдого льда. Они долго смотрели на четвёртый стол, за которым сидел уже один Денис Павлович. Жители решили узнать у него, правду ли сказал тот мужчина в белом мундире. Они резко встали, и подошли к Щукину. На их лицах можно было заметить два состояния – интерес и недоверие. Каждому хотелось знать об этом, и рассказать семье о том, как ел за одним столом с самим Императором, а кто-то уже продумывал историю о том, как жал ему руку и желал приятного аппетита. “А что, и в правду сам Император наш здесь смакует?” – громко крикнул бородатый мужчина в толпе. Денис вспотел, словно конь после долгой скачки, от такого давления и страха ответственности за слова Алексея, но он сказал: “Да, представляете, каждый пир проводит именно здесь!”. Ну а что ему оставалось делать? Народ ожидал именно такого ответа, а если бы сказал правду, то полетела бы голова друга, да и сюда бы даже мертвая душа, по мнению Дениса, не вошла. Каждый из них удивился словам и помчался к дверям заведения, чтобы рассказать друзьям и семье об этом известии. Щукин остался в кафе совсем один, и взявшись за свою голову, понял, что о словах его друга будет вскоре знать вся северная столица. Путем обмана с целью наживы и рождаются слухи.

На улицах Петербурга была пасмурная и дождливая погода. Нева была неспокойна, а Солнце редко выходило из облаков неба. Ветер гулял по русской Венеции, играя с волнами реки и листьями осин и клёна. Алексей был подобен этой погоде. Он был невозмутим и прекрасен, смотря на прохожих с призрением, подняв нос выше, и выставив свой большущую грудь вперёд. Читателю наверняка интересно, а кто же он, Алексей Филатов.

Алексей Никифорович Филатов был офицером русской императорской армии; был молод в душе, пылким мужчиной, но консерватором. Всегда выглядел очень солидно, подчёркивая своё значение и статус. Даже на простую прогулку, он одевал белый или чёрный мундир, офицерскую фуражку и чёрные брюки. Он никогда не приходил на светские мероприятия неопрятным или в грязной одежде. Людей, которые не следили за собой, Алексей порицал и высмеивал. Но при этом, Филатов был мечтателем, желая стать важной фигурой в истории и власти Империи. Реальность его мало интересовала, он жил именно на два-три дня вперёд. Современники Алексея, например генерал Дятлов, вспоминали его так: “Настоящий орёл в шкуре воробья. Он всегда достигал того, что наметил, несмотря на риск и трудности, которые возникали. Несмотря на малый статус, метил в генералы, ежели не в цари. Но как человек он был странным, дерзким и ветреным. С генералами мог общаться на ты, часто хамил им, за что его отправляли на учения в Сербию, Финляндию и Черногорию. С нами в диалоге мог позволить себе язвительно шутить, не понимая, что общается со старшими по возрасту и чину, на что всегда нам говорил: “Служу лишь делу, а не лицам. Сними, товарищ, ты мундир и ордена, и будешь ты не генерал, а просто грязный свин,” Диалог вести с ним было труднее, чем с Наполеоном. Филатов часто умалчивал от нас детали жизни, и не делился переживаниями. Ему всегда было комфортнее в одиночке. Часто закрывался от нас и не требовал поддержки, любви и понимания. В двух словах, прекрасный воин, но спорный человек.”. Алексей любил гулять вдоль дома, по набережной, в полном одиночестве. Нева манила его своей красотой, и за это он и любил Петербург. Особое внимание Филатов уделял архитектуре и природе. Где бы он не был, он детально запоминал поездку, природу данной местности и путь, который преодолел. Он считал, что нет плохих городов – есть плохие люди, которые эти города строят. Всё, что создано по воле Божьей, априори не может быть плохим и ничтожным, убогим и мерзким.