Философия леса - страница 4

Убегаю в объятия новых сирен. Но они лишь временное плацебо. Хороши лишь несколько первых свиданий, пока их груди не обнажаются и мозг не заплывает серотонином.

Хотя ты знаешь, даже несмотря на то, что их головы отключаются и где-то внизу яйцеклетки жадно кричат “дай мне этого мужчину”, нет ничего прекраснее на свете влюбленной женщины.

Её джемовый взгляд, это колышущееся от желания тело и разум заставляющий играть в игру “притворись, что тебе не важен секс, а важна любовь”.

Когда они уже поймут, что это одно?

Наблюдать, как цветок доверия их души распускается. Видеть, как они позволяют себе чуть больше нежности и ласковых слов. Насколько же легко подарить им ощущение заботы, лишь накинув на них плед, когда они случайно уснули на моем диване.

Что может быть проще чем делать для женщин как можно чаще то, что вызывает у них улыбку? Ведь этого для них прежде не делал никто, даже они сами.

Этот мир разучился любить. Но пока я жив, могу исправить это.

Рано или поздно наступает момент, когда мне приходится уходить от них, видя темную сторону их луны. Клянусь, я не хочу разрушать этот флёр веры в женственность, поэтому я всегда ухожу, чувствуя мурашками на спине этот момент, когда они слетят с катушек. Оставляя их наедине со своими паттернами и детскими травмами, заставляющими их верить, что поймав меня, они смогут исцелиться, но нет.

И в такие моменты я вспоминаю Мьюз и думаю, интересно, финальная битва со своим эго у нее уже состоялась?

Шоу окончилось?

Люблю наблюдать финальную часть, все, что прежде мне не интересно.

Прихожу под конец, сажусь на задний ряд с карамельным попкорном

(знаю на перформансах не принято есть попкорн, но я же прихожу не на спектакль, а на Мьюз, а карамельный попкорн – это очень про нее. Сколько раз я чувствовал этот вкус внутри ее рта во время наших просмотров кино, лежа на ее изумрудном вельветовом диване. Мы всегда притворялись, что смотрим кино, хотя не уверен, что мы хоть раз досмотрели хотя бы один фильм до конца. Самый прекрасный секс начинался тогда, когда мы до последнего делали вид, что заняты другими важными делами).

И я прихожу на перфоманс, чтобы взглянуть как в этот раз она заявит миру о том, что я с ней наделал.

Мой любимый момент – когда Мьюз истекает кровью и висит на кресте, а затем её лицо резко озаряет гримаса “Стоп, почему это я страдаю? Мне же надо жить”. Вытаскивает гвозди из ладоней. Вытирает кровь с пола, сжигает крест и уходит в гримерную привести себя в порядок.

Ты знаешь, для нее это дело пары минут.

Мне нельзя зайти к ней слишком рано, нужно дождаться определенного момента, дождаться, когда она выйдет из гримерки и будет достаточно далеко от места проведения перфоманса.

Ведь то место пахнет воспоминаниями о том, из-за кого это все произошло.

Желательно, чтобы она вышла на улицу и ветер сдул пыль со всех ее старых мыслей, позволил наконец сделать вдох.

Но. Важно не позволить другому мужчине перехватить ее по пути.

Глубоко внутри я всегда боюсь этого. Хотя это никогда не случалось, Мьюз слишком предана мне.

За это я ее и обожаю.

Я никогда не встречал женщину прекраснее. Каждая ее морщина – напоминание о наших ссорах, когда она и хмурила свой прекрасный лобик, каждый сантиметр ее тела, что я не устаю облизывать, каждый звук, даже то, как она страдает.

Она страдает как настоящий творец. Нимфа моей злости.

Кажется я влюбился, Лизи.