Ларс и Наиль с нескрываемым интересом смотрели, как группа людей, не задерживаясь долго на площади, направилась к ним. Между скаутами шла какая-то оборванка, которую нисколько не смущало общество местных жителей вокруг неё, каждый из которых оценивающе разглядывал её с ног до головы. Она не тупила боязливо глаза, а смотрела так, будто вокруг вообще никого не было. На первый взгляд она походила на безумного человека. Выражение брезгливости на лицах многих людей подтверждало это впечатление. Такое случалось с теми, кто терялся в лесах среди болот. Блуждая неделями в одиночестве, они день за днём сходили с ума и под конец уподоблялись диким зверям. Даже попав каким-то чудом назад в людское общество, они не всегда становились психически нормальными.
Скоро вся группа уже стояла на просторной террасе. Лица у скаутов были довольные. А как же иначе – все вернулись живыми-здоровыми, это значит, что стычек с врагами по пути не было. Вот, ещё и это чучело привели. Собственно, чего-то другого и ожидать не следовало, ибо только сумасшедший решил бы повести своё войско через болота на юго-востоке. Тогда уж точно не на Сутемь – а на самоутопление в одной из трясин.
Никто не решался говорить первым, тем более что предводители и не подавали виду, что готовы слушать. Наиль с любопытством разглядывал «чучело» – иначе эту женщину в оборванной одежде, всю измазанную грязью, нельзя было и назвать. Ларс даже не побрезговал приблизиться к ней, чтобы обойти кругом и внимательно рассмотреть со всех сторон. Он любил делать такое с незнакомыми людьми, чтобы заставить их нервничать. Совершив свой осмотр, он встал перед ней, деловито сложив руки на груди, и посмотрел прямо в лицо.
Следовало отдать должное этой дикарке – при виде набычившегося перед ней великана она не заробела и не занервничала. То, что она иногда резко мотала головой, сбрасывая с лица неряшливо слипшиеся волосы, и глуповато ухмылялась, можно было считать её нормальным состоянием. У сумасшедших на лице всегда видно то, что они думают. Так и у этой женщины выражение лица то надолго застывало в состоянии прострации, то мгновенно менялось, как сейчас. Полностью проигнорировав Ларса – как будто его здесь и не было, – она вдруг заметила шахматную доску на табурете и пошла к ней. При этом она не сочла нужным обходить препятствие в виде человека на пути, а направилась прямиком, будто вместо него тут стояло дерево, которому можно просто отогнуть ветви в сторону. Слегка толкнув его плечом (так она, очевидно, последние дни ходила по лесу, шатаясь от одного дерева к другому), она прошагала к доске и остановилась перед ней.
Даже Ларс не ожидал такого поведения, ведь обычно всё происходило наоборот. Никто ещё ни разу не смог проигнорировать его, не говоря уже о том, чтобы ввести этого упрямого истукана в состояние хотя бы лёгкого замешательства. Он с озадаченным видом переглянулся со скаутами, и те хохотнули, оценив по достоинству выдержку – или степень сумасшествия – дикарки. Хотя если ей была знакома игра в шахматы, то такой уж дикой она не могла быть. А она была ей очень даже хорошо знакома.
– Надо же, тебя боятся не потому, что ты сильный, а потому что не умеешь проигрывать, – выдала она вдруг после недолгого созерцания фигур на доске.
Внятно разговаривать она, оказывается, тоже умела. Это становилось теперь ещё более интересным, ибо никто не смог до сих пор опознать её. Странно, ибо не так много отшельников водилось в округе – и даже тех скауты знали в лицо.
